Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

«Ничего, — привычно утешил себя Ринцо. — Ещё всего лишь два года».

Два года срока на почётном месте — и он вернётся в домашний покой, к книгам, винограднику и своей Лауре. От этой мысли у эра Альи теплело на сердце.

Проходя мимо фонтана, Ринцо невольно улыбнулся: всё как всегда — резвящиеся у воды дети, важные прыщавые гимназисты, влюблённые парочки… Старушка в канареечно-жёлтом платье задумчиво созерцала переплетения струй и крошила в фонтан булку, подкармливая рыбок. Вглядевшись в неё, Ринцо узнал мать одного из молодых Правителей — и улыбка его стала шире.

Площадь выглядела на редкость безмятежно в этот час — и, пока Ринцо шёл к стоянке «лепестков» [4] [4] «Лепестки» — кезоррианские одноместные повозки; дешёвый транспорт, доступный в равной степени всем слоям населения. Называются так из-за округлой формы. возле здания суда, мрачные мысли постепенно покидали его. И вправду — ужасы войны пока далеко от прекрасной Вианты, на севере; если есть на свете справедливость, они и не коснутся её. По крайней мере, эр Алья сделает для этого всё возможное.

— Не подадите ли на ужин, добрый господин? — весело окликнул его молодой музыкант, приютившийся на ступенях храма богини Велго [5] [5] Богиня Велго, древняя покровительница Вианты — воплощение не только мудрости, но и власти времени. Часы — один из её символов (наряду с весами и змеёй). . Видимо, он тоже наслаждался вечером, жмурясь от солнца и подтянув под себя босые ноги. — Могу спеть Вам о миншийской принцессе, чёрные глаза которой укротили дикого вепря! Совсем новая песня, Вам понравится.

Музыкант подмигнул и пробежался по струнам лиры длинными пальцами. Ринцо засмеялся и полез за кошельком.

— Спасибо, великий, — сказал он, бросив ему горсть серебра, — но обойдусь без миншийских принцесс.

— Почему? — хмыкнул музыкант, деловито пробуя монетку на зуб. — Добрый господин так благочестив? Могу тогда о Мудрой Богине Велго или о подвигах Туриаля, Серебряного Меча…

— Не в этом дело, — в тон ему отозвался Ринцо, взглянув на большие часы над входом в храм. — Просто я спешу к красавице, что лучше любой принцессы.

Вскоре «лепесток» уже нёс Ринцо прочь от города по широкой мощёной дороге. Возница попался разговорчивый; он сидел на облучке и, не смущаясь присутствием знатного господина, беспрестанно трещал. Приметы непогоды, армия Альсунга, дурацкие сплетни о любовных связях королевы Хелт причудливо смешивались в его речах, и в конце концов Ринцо перестал к ним прислушиваться. Он трясся на узкой скамеечке и, откинувшись спиной на обитую тонкой тканью изнанку «лепестка», смотрел по сторонам.

Окрестности Ариссимы, как никогда безмятежные, вогнали его в подобие миролюбивой дремоты. Возница свернул с мощёной дороги на просёлочную, нырявшую в ложбину меж двух зелёных холмов. Потом потянулась равнина — маленькие фермы, серые стволы узловатых олив и виноградники, виноградники, виноградники без конца… До самых Новых гор, синеющих вдали на горизонте, тянулись шпалеры, оплетённые цепкими побегами. Ринцо приятно было думать о том, как в этой зелени кисти ягод наливаются своей густой и тёмной жизнью.

Как же всё-таки хорошо, что в Кезорре вечное лето. Иногда, в сердцах, Ринцо проклинал жару, но потом вспоминал об альсунгском климате — и передумывал. Интересно, как они там не сходят с ума в своих льдах?…

А может, и сходят. Как показывают последние события…

Ринцо нахмурился. Не годится думать о делах в такой чудный вечер. И отчего так медлит этот возница — Лаура уже, наверное, заждалась…

Как раз в этот момент «лепесток» чуть не сбил мальчика-пастушка, который перегонял через дорогу стадо овец. Ринцо швырнуло вперёд, и он едва не полетел со скамеечки. Собрался было отчитать возницу, но потом махнул рукой. Так и быть: слишком славное сегодня настроение… Даже петь хочется, точно в юности. Когда-то у Ринцо даже был неплохой голос — по крайней мере, так утверждает Лаура. А у его красавицы-жены просто нюх на такие вещи.

Вот и двухэтажный дом из желтоватого песчаника, и маленький палисадник с кустами роз… Заплатив вознице, Ринцо распахнул калитку и взглядом рачительного хозяина пробежался по своему гнезду. Что ж, всё как надо, но дорожку надо бы подмести — не забыть сказать Челле… Да и вон ту клумбу не мешает уже полить. Должно быть, Лаура опять увлеклась работой и забыла. Лёгкий укор в мыслях Ринцо сразу сменился приступом нежности: бесхозяйственность жены год от года казалась ему всё более трогательной. Лаура не была бы собой, если бы сутками думала о клумбах и оладьях вместо своих картин.

Окно кухни на первом этаже было распахнуто; оттуда доносились аппетитные запахи и воркование старой Челлы — их единственной служанки и кухарки по совместительству. Старушка помнила Ринцо ещё ползающим, крикливым карапузом, и он по-прежнему считал, что тихая болтовня с собой да пение — её единственные недостатки. В общем-то Ринцо мог позволить себе держать много слуг (особенно после того, как стал Правителем), но не видел в этом смысла. К чему обременять и себя, и других лишними заботами?

Ринцо легко взбежал по ступеням крыльца и уже готовился толкнуть дверь с обычным приветствием («Я здесь, сердце моё!» — Лаура, кажется, всегда считала, что без этих его слов вечер не задался), когда на глаза ему попалось кое-что, не вписывающееся в гармонию мгновения. У двери, прямо на прогревшихся досках, лежало соколиное перо.

Ринцо наклонился и поднял его. Повертел в пальцах. Пару раз ему пришлось участвовать в соколиной охоте (хотя в целом его не тянуло к подобным развлечениям), так что такое перо он мог отличить с первого взгляда. Наверное, от прекрасной птицы — оттенок тёмного золота, полосатая пестрота с другой стороны… Случайность или?…

Через пару секунд Ринцо обнаружил, что всё ещё стоит на месте и неистово чешет старый шрам под губой — была у него такая привычка в минуты волнения. Вздохнул, собирая в кучу сумбурные мысли. Этого ещё не хватало…

Переступая порог, он взглянул на перо ещё раз, внимательнее — и почувствовал, как неприятно потяжелело в груди. Тёмно-золотые полоски на пере, ещё миг назад совершенно обычные, в его пальцах сложились в правильные кезоррианские буквы: «Лаура Эсте».

Магия.

Эсте — это была фамилия Лауры до замужества.

Плохой знак. Очень, очень плохой.

— Ты что-то сказал, дорогой? — раздался звонкий голос сверху. Ринцо опомнился: кажется, он задумался настолько, что последние слова произнёс вслух — а у Лауры те ещё уши. Он понадеялся, что жена просто услышала хлопок двери из своей мастерской.

— Я здесь, сердце моё! — бодро крикнул он в ответ, пряча перо в карман. Успеется. Они обязательно обсудят это, но — позже.