Самат Сейтимбетов - Мечты сбываются - 1 [СИ]

Тем не менее, я смог отыскать родник, и вволю напился и умылся, и даже прополоскал одежду, изрядно задубевшую от вчерашнего купания. Даже голова стала меньше болеть, и вообще жизнь начала налаживаться, оставалось только решить вопрос с едой и подумать, как унести ноги с острова. Хотя бы на соседний остров, где есть живность, деревья, чтобы сделать лодку, и вообще. Правда, хрен его знает, как эту лодку делать, даже с набором инструментов не справился бы, но все же лучше иметь возможность сделать лодку, чем не иметь, не так ли?

Подбадривая себя такими рассуждениями, я начал обходить пепелище, рассудив, что не могло все сразу сгореть, и там где горело позже, должен еще чувствоваться жар. А если и были зверушки на острове, то, скорее всего, бегали от пожара до последнего, и значит там, где горело последним и нужно искать потенциальное пропитание. Вспомнился "Таинственный остров", и как они там каких-то моллюсков со стен пещер собирали, и устриц жрали, но здесь ничего подобного не было. Было бы неплохо соорудить самодельную удочку, да вот только жрать рыбу сырой? И чем ее разделывать? Опять же у Жюля Верна герои бережно сохраняли добытый огонь, а мне бы этот самый огонь откуда взять?

Сделать самодельную линзу и поджечь щепочку? Попытаться добыть огонь трением?

В очередной раз осознав, что нихрена в этом не понимаю, продолжил поиски. Я становился все грязнее, а добыча так и не находилась. Мысль о том, что на острове могло и не быть крупных зверей уже неоднократно предательски вкрадывалась в голову. Птицы улетели, мелочь попряталась, крупных зверей не было — вывод очень простой — жрать нечего. Хотя, птичьи яйца, но где те гнезда и птицы? Грибы и ягоды сгорели нахрен, что еще можно придумать? В голову упорно лезли бананы и загадочное хлебное дерево, да только я не ботаник.

Устав, присел на камень перевести дух, и только тут осознал, что вдоль острова не спеша так, с ленцой, продвигается лодка. Сидевший в лодке греб редко, но сильно, держась в отдалении от берега. Честно говоря, вначале решил, что у меня рассудок помутился. Ну сами посудите, кто ж по морю в лодке путешествует? Плот с парусом там, понимаю, да и то, максимум до первого шторма, а тут лодка с веслами. И видно, что человек знает, куда путь держит. На сгоревший остров лодочник даже не смотрел, как будто плавал тут мимо каждый день, и пейзаж ему успел осточертеть. Даже сгоревший.

Так что, колебался я недолго. Даже если это плод моего расстроенного воображения, то хуже не будет. Ну подплывет поближе, залезу в воображаемую лодку, промокну, вылезу на берег, и пойму, что схожу с ума. Зато если лодочник настоящий, то может подбросит до соседнего острова? Заради такого дела готов погрести, хотя и будут потом руки в кровавых мозолях.

Поэтому, издавая невнятные, но громкие вопли, помчался к берегу и начал скакать, крича, маша руками и вообще всячески пытаясь привлечь внимание. Наверное не врали, когда писали, что над водой звуки хорошо разносятся. Лодочник почти сразу повернул голову, полминуты всматривался в меня, а потом ловко сделал гребок одним веслом, разворачиваясь к острову.

— Оптопка, бараколка, прямо по Ташкентской, есть свободные места!!! — не удержался я от возгласа

Лодка добралась до берега довольно быстро, но лодочника, разумеется, успел рассмотреть раньше. Он все-таки бросал взгляды через плечо, корректируя курс и примеряясь к берегу. Мужчина, этакий уверенный в себе крепыш, ростом выше меня на полголовы, и с короткой стрижкой. Двигался он спокойно, неторопливо, но чувствовалось, что при необходимости может быстро и ловко укоротить меня на голову.

Возможно, именно так выглядел Тиберий в моем теле. Уверенность силы, спокойствие от осознания собственного могущества, и, соответственно, отсутствие необходимости задираться по мелочам. Оглядев испачканного меня, он спокойно спросил.

— Что, сжег остров и решил уплыть? — обозначив легкую усмешку уголком рта.

— Вроде того. Приплыл отдохнуть от магов, а тут сплошное пепелище, — пошутил в ответ.

— Да ты и сам маг, — ну блин, как, как они все всё это видят?

— Начинающий.

— Да мне без разницы, я — юканец, — отмахнулся мужик. — Чезаре.

— Игорь.

— Так что?

— Плыли себе, налетели Водные, поломали корабль, — выдал часть правды я, — вот и пришлось спасаться. Плыл, плыл, наткнулся на этот остров, а тут пожар. Потом смотрю, ты плывешь, ну и давай махать руками.

— Ты не врешь, — задумчиво протянул Чезаре, — хотя чувствую что не договариваешь. Ладно, залезай в лодку, поплывем дальше, заодно расскажешь свою историю.

Эвона как. Ложь распознает? И что тут травить про себя? Рассказать историю как есть?

— Не хочешь — не плыви, — уловил мои сомнения Чезаре. — Подожди следующего корабля.

— Уболтал, чертяка языкастый, — пробурчал я, залезая в лодку. — Мне сесть на весла?

— Обойдешься, — ответил Чезаре, отталкивая лодку и ловко запрыгивая в нее. — Успеешь еще помахать веслами, пока будем плыть до Середки.

— До Середки?

— Конечно. Я же юканец.

При этом он так испытующе посмотрел на меня, что сразу стало понятно: он совершает что-то такое, что знает каждый из живущих в этом мире. Хммм, Юкана, он — юканец, и что? Чезаре произносил это не так, как мы говорим "землянин", а как будто название собственного, отдельного народа. Похоже, проще капитулировать и сразу затравить историю перемещения, по крайней мере подозрений не будет. А то хрен знает, еще срубит голову посреди моря, я и пикнуть не успею. Вообще, чем больше я глядел на Чезаре, тем лучше понимал, что тут и Тиберий оказался бы бессилен. Ну разве что жахнул бы магией, хотя тогда я не знал, что это бесполезно.

— Ладно, я не из этого мира, так что ничего не знаю, что такое происходит. Но доплыть до Середки не отказался бы, — как можно спокойнее сказал, но все равно нервно получилось.

— Так я думал, — удовлетворенно кивнул Чезаре. — Теперь все сходится.

Не стал уже спрашивать у этого местного Холмса, что там у него сошлось, просто поинтересовался.

— Так что с доплыванием до Середки?

— Видишь ли, — не спеша начал рассказывать Чезаре.

Я слушал и тихо охреневал.

Когда на заре времен боги создали мир, чтобы выяснить, какая из магий круче всех, новорожденный мир никто не именовал Юканой. Создав мир, населив его магами и полюбовавшись творением рук своих, боги ушли, пообещав вернуться к концу эксперимента. Только Юкана, движимая состраданием и любовью к обитателям, осталась и стала верховной богиней мира. Так мир получил ее имя.

Маги сражались и сражались, убивали и уничтожали, и сердце Юканы разрывалось от жалости к гибнущим. Она была не в силах отменить сотворенное другими богами, но взамен создала свое. Своих детей, гвардию и ужас магов. Тех, кого назвали юканцами. То есть жители этого мира никогда не говорили про себя, что они юканцы — это имя носили те, кого создала богиня. Создала она их крепкими, выносливыми, умелыми и неуязвимыми для магии. Убить юканца можно было только оружием, ну или подручными средствами, что в реалиях магического мира означало очень многое. Разумеется, и юканцы гибли, но численность их всегда оставалась неизменной. После гибели очередного юканца, из храма Юканы выходил новый. Уже взрослый, зрелый и знающий.