Макс Фрай - Вселенная Ехо. Том 2

– У меня такой неаккуратный старший братец, – насмешливо сказала она. Поставила кувшин на стол и снова уставилась в одну точку.

– Кодекс Хрембера здесь, как я понимаю, не действует? – шепотом спросил я Шурфа.

– А при чем здесь Кодекс Хрембера? Это же не угуландская Очевидная магия, а древнее колдовство драххов, – ответил он. – Но таких умельцев, как эта леди, по пальцам пересчитать можно, ты уж мне поверь.

– Так ты и есть муж Хельны? – наконец спросила старуха.

Голос у нее оказался пронзительным и скрипучим, в полном соответствии с законами жанра.

– Что ж, ничего не скажешь, красавчик! – язвительно добавила она.

– Бабушка, помолчи пока, – тихо сказала ей юная дама пик.

Старуха недовольно на нее покосилась, но вслух возражать не стала.

– Да, я действительно муж Хельны. Моя фамилия Лонли-Локли. Впрочем, думаю, это ты и без меня знаешь, – церемонно сообщил Шурф, не забыв вежливо опустить голову.

Меня он не представил, но мое имя, кажется, никого не интересовало. Можно было подумать, что я – его менкал или какое-нибудь другое полезное домашнее животное. Впрочем, у меня не было никаких возражений. Сейчас я бы с огромным удовольствием превратился в этого самого менкала и отправился бы во двор, щипать травку. Кутыки пока не казались мне существами, в компании которых можно славно провести вечер.

– Что ж, в таком случае позвольте представить вам членов семьи, – дворецкий, надо отдать ему должное, вел себя совершенно невозмутимо.

– Будь столь любезен, – согласился Лонли-Локли.

На мой вкус, эти двое друг друга стоили.

– Господин Маркуло Кутык, старший сын покойного господина Хурумхи, и его жена, госпожа Мичи, – важно произнес дворецкий, указывая на опереточного злодея и блондинку. – Госпожа Фуа Кутык, мать покойного господина Хурумхи, – он почтительно поклонился старой ведьме и повернулся к юной ведьмочке. – Госпожа Ули Кутык, сестра господина Маркуло.

Маленький румяный дедок оказался холостым младшим братом эксцентричного покойника. Тот самый дедушка Тухта, который, по свидетельству говорящего пса, жил в отдельном строении, где-то во дворе. Наполовину выбритый орангутанг носил гордое имя Пурех и был младшим сыном почившего господина Хурумхи, а босоногий «поэт» Йохтумапп и парень с соломой в волосах (его звали Арало Кутык) приходились всем собравшимся какими-то неопределенно дальними родственниками – не то кузенами, не то дядьями, не то троюродными племянниками.

– И что нам теперь, собирать пожитки и идти в лес? – мрачно спросил Маркуло, после того как все имена, кроме моего, были названы. – Ты приехал, чтобы завладеть своим имуществом, так?

– Идти в лес вам не обязательно, – невозмутимо ответил ему Шурф. – Скажу больше, этот вариант представляется мне не самым приемлемым. Во всяком случае, пока. Я действительно собираюсь официально вступить во владение наследством – из уважения к воле покойного, но это не значит, что я намерен выгонять вас из дома.

– Извини за невежливый вопрос, господин Лонли-Локли, но, если ты действительно не собираешься выгонять нас из дома, зачем в таком случае ты вообще сюда приехал? – поинтересовалась ведьмочка Ули. – От вашего Ехо даже до границы путь неблизкий, а о горных дорогах я уж и не говорю. Хочешь сказать, что ты проделал этот путь только для того, чтобы принять участие в нашем семейном ужине?

– Зачем я сюда приехал – это касается только меня, юная леди, – холодно ответствовал Шурф. – Для начала погощу у вас несколько дней, а там поглядим. Надеюсь, вы не оставите без крова нового хозяина этого дома?

– Положим их спать в башне! – неожиданно обрадовалась старуха, отчаянно подмигивая Маркуло. – Будете спать в башне, гости дорогие? – подозрительно ласково спросила она.

Остальные Кутыки тут же заулыбались и активно закивали. Только маленький старичок выразительно посмотрел на нас. Он так ничего и не сказал, но, судя по выражению его лица, селиться в башне нам не следовало ни в коем случае.

Я не мог понять, с какой стати он за нас волнуется, но встретить хорошего человека всегда приятно. Поэтому я тут же отвел для дедушки Тухты маленький, но уютный уголок в своем сердце.

– Я бы предпочел ночевать в отдельном помещении, – возразил Лонли-Локли. – Я заметил, что у вас во дворе хватает пристроек. Прикажите найти для нас что-нибудь поприличнее и прибрать там как следует.

– Я немедленно займусь этим, господин, – пообещал дворецкий и поспешно вышел за дверь.

– А к столу нас так и не пригласят? – ехидно спросил я Шурфа.

– Возможно, и не пригласят, – он пожал плечами. – Но мы не станем дожидаться приглашения. Добро пожаловать в мой новый дом, сэр Макс, – объявил он, сохраняя полную серьезность.

После этого эпохального заявления он решительно шагнул к столу и уселся на грубо сколоченный табурет. В результате осталось только одно свободное место: между Лонли-Локли и орангутангом Пурехом. Признаться, я бы предпочел любого другого соседа по застолью. Я бы даже на коленки к старой ведьме сейчас с радостью взгромоздился, но мне показалось, что такой поступок не будет способствовать созданию непринужденной дружеской атмосферы. Ничего не оставалось, как усесться рядом с этим жутким господином – не стоять же столбом на пороге.

– Будешь пить… – как тебя там? – неприветливо спросил меня Пурех, сунув мне под нос полупустую бутылку.

Сей сосуд источал совершенно неописуемые миазмы, совершенно не похожие на запах алкоголя. Так могло пахнуть разве что какое-нибудь патентованное средство от насекомых, хотя до сих пор я был уверен, что алхимики этого прекрасного Мира пока не додумались до столь гениального изобретения. Да и без надобности оно тут: местные насекомые отличаются малой численностью и неназойливым нравом.

– Я бы тебе не советовал, – доброжелательно шепнул мне маленький симпатичный дедушка Тухта. – Пурех вечно таскает всякую отраву из моей мастерской. Ему ничего не делается, но непривычный человек и скопытиться может, ты уж прости мне столь грубый оборот.

– Ну что вы, разве это грубость, – усмехнулся я. – А за совет спасибо. Впрочем, я и сам не отважился бы, пожалуй. Этот запах…

– Ишь ты, еще и харю от дармового угощения воротит, паскуда! – злобно буркнул Пурех и тут же сам приложился к своей бутылке.

Признаться, я порядком растерялся. За последние годы я успел привыкнуть и к смертельным опасностям, и к собственному невесть откуда взявшемуся могуществу, и к великому множеству других вещей. Но вот от чего я успел основательно отвыкнуть, так это от элементарного бытового хамства. Единственный хам, имевшийся в моем распоряжении, генерал полиции Бубута Бох, давным-давно был укрощен и приручен, так что теперь его темпераментные монологи, посвященные почти исключительно фекальной тематике, казались мне маленькими ежедневными шоу, придававшими нашим трудовым будням особую, ни с чем не сравнимую прелесть.