Макс Фрай - Вселенная Ехо. Том 2

Луукфи Пэнц на сей раз не стал встречать меня обычным в таких ситуациях восторженным воплем: «О, и сэр Макс тут, какая неожиданность!» – но было заметно, что он приятно удивлен моим приходом. Полагаю, парень опять забыл, что это – мой дом, а не случайно выбранный трактир.

Нумминорих тут же принялся теребить Друппи. Минуту спустя эти двое уже носились друг за другом по всему дому, и я бы не взялся определить, чья деятельность была более разрушительной. Впрочем, я уверен, что Нумминорих, как «царь природы», все-таки превзошел своего брата по разуму в искусстве переворачивания мебели.

Сэр Шурф удобно устроился в своем любимом кресле с кружкой в руках – единственный человек, который удосужился со мной поздороваться. Впрочем, он сделал это столь торжественно, что мне вполне хватило.

Меламори тоже была тут. Сидела как ни в чем не бывало, раскачиваясь в кресле-качалке, недавно сделанном столичными умельцами по моему заказу. Она лукаво посмотрела на меня – я, впрочем, и так не сомневался, что эта вечеринка ее рук дело, – и продолжила о чем-то шептаться с Кекки. Хотел бы я знать, о чем можно шептаться в мире, где для секретных разговоров существует Безмолвная речь?!

– Это что, совещание? – весело спросил я.

– Нет, Макс, это просто вечеринка, – совершенно серьезно возразил Шурф. – Для совещаний существует Зал Общей Работы в Доме у Моста.

– Спасибо, что сказал. Теперь буду знать, чем совещание отличается от вечеринки, – улыбнулся я. – Оказывается, важно правильно выбрать место.

– И время, – неожиданно вмешался Луукфи. – С утра, например, вечеринку не устроишь, как ни старайся.

– Почему же? – возразил я. – Если перед этим не спать всю ночь, то запросто.

Тут же завязалась обстоятельная дискуссия на эту тему. Я же от участия в диспуте уклонился. Залез с ногами в кресло, вертел в руках кружку, наполовину наполненную каким-то ароматным зельем, и с удовольствием слушал болтовню своих друзей. Умилялся, словом.

– Какой-то ты сегодня молчаливый, – удивленно заметил Мелифаро. – Сглазили тебя, что ли?

– Отстань, – добродушно отмахнулся я. – Не мешай мне вас любить.

– Уважительная причина, чтобы оставить тебя в покое, – серьезно согласился он. – Нас и по отдельности-то любить довольно сложно, а уж всех вместе… И как тебе удается?

– Белая магия тысяча триста пятнадцатой ступени, – усмехнулся я. – И никаких проблем.

Такие импровизированные вечеринки уже давно стали своего рода традицией. Захватчики появляются на моей территории не реже чем раз в дюжину дней, а то и чаще. Неосвоенные пространства Мохнатого Дома кажутся моим коллегам их законными владениями: когда помещение принадлежит человеку вроде меня, совершенно лишенному чувства собственности, любой гость чувствует себя полноправным хозяином.

Большую часть вечеринок я вовсе не почтил присутствием, поскольку по ночам мне по-прежнему приходится дежурить в Доме у Моста. Но мне нравилось знать, что в моей гостиной вечно околачивается кто-то из коллег. В конце концов, без этих людей и их странных чудес моя жизнь была бы неудавшейся шуткой. К тому же трехэтажный дом выгодно отличается от однокомнатной квартиры: если ты устал и хочешь спать, к твоим услугам почти целая Вселенная, до краев заполненная одеялами и одиночеством.

Однако сегодня вечеринка закончилась рано. Примерно через час мои друзья стали постепенно растворяться в оранжевом тумане уличных фонарей. В отличие от меня, утром их ждали дела.

Последней уехала Меламори. Собственно, я сам отвез ее домой: леди решила, что это будет чрезвычайно романтично. У меня на сей счет имелось иное мнение, но, когда за нею закрылась тяжелая парадная дверь и я ощутил на губах горьковатый привкус нежной беспричинной печали, пришлось согласиться: действительно, чертовски романтично. Про себя я порой называл ее поэтом-практиком. Меламори за всю свою жизнь не зарифмовала и двух строчек, но ей это не требовалось, она оперировала не рифмами, а поступками, создавая свои мимолетные шедевры не из слов, а из событий, вплетала себя в ненадежную ткань реальности, отходила в сторону и одобрительно кивала: «Хорошо!»

Я оставил амобилер у ее дома и вернулся домой пешком. Первая одинокая прогулка за много-много дней. Вылазки в обществе Друппи не в счет – какое уж там одиночество, этот пес не только понимает каждое мое слово, но и в моем переменчивом настроении разбирается не хуже самого сэра Джуффина.

Мои мудрые ноги каким-то образом перехитрили разум, прагматично наметивший самый короткий маршрут, и сделали изрядный крюк, так что домой я вернулся незадолго до рассвета, счастливый, спокойный и немного опустошенный.

«Кажется, я – самый счастливый человек во Вселенной, – удивленно подумал я, забираясь под одеяло. – И как такое со мной могло случиться?»

Не знаю, что именно меня взбудоражило – то ли это нехитрое умозаключение, то ли головокружительная прогулка по ночному городу, то ли предвкушение нескольких свободных дней кряду, но уснуть не удалось. Собственно говоря, спать мне совершенно не хотелось. Зато хотелось курить и писать стихи. «Кури на здоровье, дорогуша, – великодушно сказал я себе. – Но я тебя умоляю, никаких стихов! Не позорься».

После того как сигарета погасла, я некоторое время старательно ворочался с боку на бок, с удивлением узнавая все симптомы бессонницы. А я-то был уверен, что с этой дурью покончено раз и навсегда. Наконец я решил, что с испытанным злом следует бороться испытанными же методами.

Чем хороша бессонница – именно ей я обязан своим поверхностным, но обширным образованием. Забраться под одеяло с хорошей книгой – совершенно особенное удовольствие, и строгие умники, предпочитающие читать в специально предназначенных для этой цели библиотечных креслах, никогда не поймут, как много потеряли.

И в ту ночь я решил, что в моей постели не хватает сговорчивой подружки в твердом переплете, и отправился на поиски.

Проблем с книгами у меня, хвала Магистрам, быть не могло. Когда-то в Мохнатом Доме размещалась библиотека столичного Университета. Библиотека уже давно переехала в новое здание, лучше приспособленное для хранения древних фолиантов. А часть книг осталась в старом здании – то ли потому, что они были слишком потрепанными, то ли для них просто места не хватило, то ли директор библиотеки был разгильдяем, вроде меня.

Одним словом, книги достались мне вместе с домом, старой мебелью и кучей исторически ценной пыли, залежи которой я до сих пор время от времени обнаруживаю в дальних углах – даром, что в те времена, когда я был преуспевающим суверенным монархом кочевого народа Хенха из Пустых Земель, здесь суетились две дюжины слуг, которых посадил мне на шею наш заботливый король.