Макс Фрай - Вселенная Ехо. Том 2

– Здорово, – согласился я, с сомнением оглядывая своего «слугу» с ног до головы. – Только я не совсем представляю себе, как я буду отдавать ему приказы: я же языка не знаю.

– Поэтому к тебе приставили не кого-нибудь, а именно Вёху, – невозмутимо ответил Хэхэльф. – Он немного говорит на кунхё. Ну, не то чтобы говорит, но несколько слов знает, если не забыл. Я его сам когда-то научил.

– Ну тогда скажи что-нибудь, – потребовал я у своего слуги. Он молчал, и я спросил: – Ты не понимаешь?

Хэхэльф решил помочь нам найти общий язык и что-то объяснил тому по-бунабски. Лицо Вёхи просветлело, и он сказал: «Жопа», – после чего уставился на меня счастливыми глазами отличника, только что выдержавшего трудный экзамен.

– Все понятно! – фыркнул я. – Твоя школа, говоришь?

– Я учил его и другим словам, – смущенно возразил Хэхэльф. – Просто остальные он, наверное, все-таки забыл.

– Ничего страшного, – решил я. – Жил же я до сих пор вовсе без слуги. И вообще, некоторые вещи вполне можно объяснить с помощью жестов. А если мне очень припечет поделиться с этим замечательным знатоком кунхё своими душевными переживаниями, буду обращаться к тебе за помощью. Ты учил этого гения, значит, тебе и расплачиваться за его невежество.

На том мы и порешили. И отправились осматривать комнаты, отведенные для нашего проживания. Надо отдать должное хозяйке дома, коренастой тетушке Хондхо: она отвела нам очень удобные апартаменты. Не просто по комнате для каждого, а своего рода «квартирку», состоявшую из трех помещений. Одна комната, самая маленькая и практически пустая, была проходной, а из нее можно было попасть в две другие, светлые просторные спальни, щедро усыпанные невообразимым количеством круглых ковриков, таких же круглых пестрых одеял и больших пухлых подушек.

Вёха и Хвоп тут же уселись на коврики в маленькой комнате и с надеждой уставились на нас с Хэхэльфом – очевидно, прикидывали, дадим ли мы им побездельничать. Я бы, наверное, дал, но Хэхэльф получил другое воспитание. Он сразу же отправил их в сад, откуда наши слуги вернулись только через полчаса, нагруженные корзиной фруктов.

– Лучше всегда иметь в своей спальне что-нибудь съестное, – объяснил мне Хэхэльф. – А то пируют здесь только по вечерам, а все остальное время крутись сам, как знаешь. То есть считается, что, если человек проголодался, он просто пойдет на кухню и возьмет там, что ему нужно. Но я хорошо знаю здешнего главного повара. Взять что-то на кухне, где хозяйничает старый Клу… Знаешь, Ронхул, я не самый трусливый парень на Хомайге, и мне довелось побывать во многих морских сражениях. Да что там морские сражения, я и с любым альганским воякой не прочь поразмяться один на один, в полном боевом вооружении. Но сунуться на кухню к дядюшке Клу за шесть часов до начала вечернего пира – увольте!

– Мне уже стало страшно, – вздохнул я. – Сейчас начну плакать и проситься домой, к маме.

– И будешь абсолютно прав, – обрадовался Хэхэльф. Порылся в корзине, извлек из нее парочку аппетитных розовых плодов неизвестного мне пока вида и объявил: – Ты как хочешь, Ронхул, а я собираюсь поваляться. Устал я!

С этими словами Хэхэльф отправился в одну из спален.

Выразить не могу, как меня обрадовало его решение. Я сам едва держался на ногах. Пробуждение на рассвете, волнения в связи с официальным приемом у ндана-акусы и обилие новых впечатлений вымотали меня совершенно. Поэтому я тут же упал на груду подушек в своей комнате и сам не заметил, как уснул.

Проснулся я от того, что в соседней комнате кто-то ругался. Диалог вершился на незнакомом бунабском языке, но интонации не оставляли места сомнениям. Я открыл дверь и обнаружил, что ругаются наши с Хэхэльфом слуги. Они сидели каждый в своем углу и обменивались любезностями. Голоса звучали так, словно ребята вот-вот схватятся не на жизнь, а на смерть, но их мрачные лица при этом сохраняли совершенно бесстрастное выражение. Дверь в спальню Хэхэльфа была распахнута настежь, его самого там не было.

– Ну что, проснулся наконец? – весело спросил он меня откуда-то сзади. Я обернулся и увидел, что Хэхэльф стоит во дворе и заглядывает в мое окно.

– Разбудили! – пожаловался я.

– Да, ребята немного поцапались, – ухмыльнулся Хэхэльф. – Начали выяснять, кто из них теперь более важная персона. Мой слуга, Хвоп, считает, что он, поскольку я – почти приемный сын ндана-акусы. Так что он, соответственно, почти папну. А твой Вёха не сдается и заявляет, что еще надо выяснить: вполне возможно, его хозяин – то есть ты! – это хозяин хвопова хозяина – то есть меня. В какой-то момент он позволил себе нахальство предположить, что ты купил меня на невольничьем рынке.

– Как же, как же! Как вчера было, помню. Иду это я по невольничьему рынку и думаю: кого бы прикупить… – прыснул я. Потом прислушался к беседе наших слуг и с любопытством спросил: – А что это значит: «Чам-чам байя агибуба»?

– Это значит: «У тебя агибуба в дерьме», – перевел Хэхэльф. – Очень серьезное оскорбление! Если бы эти двое были ндана-акусами разных областей, тут же началась бы война.

Он так заинтересовался происходящим, что уселся на мой подоконник и внимательно прислушался.

– Масса пхатма! – сказал мой слуга своему оппоненту. Я вопросительно посмотрел на Хэхэльфа. Тот наморщил лоб.

– Даже не знаю, как это перевести. Ну, скажем так: несолидный человек, не берегущий свою честь, да к тому же еще и с грязным задним проходом.

– Круто! – уважительно сказал я. – Куда уж там страмослябам с их скромным «ибьтую мэмэ»!

– Ну почему, – тоном знатока возразил Хэхэльф. – Страмослябы тоже лихо ругаются, етидрёный хряп!

– Ном тэ ном! – неслось из нашей прихожей. – Пабба рамэ! Кара умэ аа!

– Хэхэльф, будь человеком, переведи.

– С удовольствием, мой бедный необразованный друг, – великодушно отозвался он. – «Ном тэ ном» – «человек, которого подозревают в том, что он гадит в свой котел для еды». «Пабба рамэ» означает: «Я гадил в твоем огороде» – подобное заявление, как ты сам понимаешь, не всегда основано на реальных фактах. А «кара умэ аа» значит: «Человек, который засовывает еду в свой задний проход».

– Оказывается, местные ругательства отличаются ярко выраженной анально-фекальной тематикой, – заметил я.

– Чего-о-о?! – опешил Хэхэльф.

– Имею я право тоже хорошенько выругаться? Чем я хуже своего раба?

– Тоже верно, – миролюбиво согласился он.

– Акха ассу! – тем временем изрек Вёха. И веско добавил: – Атэ байя!

«Тебе снятся задние проходы моих рабов», – из Хэхэльфа мог бы получиться отличный синхронный переводчик. – «Мои рабы бьют палками дерьмо жен твоих рабов!»

– А что, у этих ребят есть еще какие-то свои рабы? – опешил я.