Макс Фрай - Вселенная Ехо. Том 2

– И щеки впалые! – с отвращением добавил другой. – Как можно так скверно обращаться со своим телом?! Оно же у тебя одно-единственное, казалось бы, о чем еще заботиться, а ты ни щек не наел, ни боков, ни задницы.

Я вернулся на свое место, с трудом сдерживая запрещенную правилами бунабского этикета улыбку.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Хэхэльф.

Я кратко пересказал ему содержание нашей беседы.

– Слушай, Ронхул, это просто здорово! – просиял он. – Если уж кырба-ате говорят, что у тебя все будет хорошо, значит, так оно и есть. Они редко что-то предсказывают, но никогда не ошибаются. На то они и Мараха! В свое время кырба-ате так же небрежно предсказали мне, что я уеду с Хоя и буду возвращаться сюда только погостить. Тогда это был большой вопрос, поскольку мой батюшка нарушил взятые им обязательства, и по правилам меня не то что отпускать домой – оставлять в живых не следовало. Ндана-акуса, конечно, не собирался меня убивать: к этому моменту он успел потратить слишком много времени на мое обучение, чтобы просто так взять и уничтожить результаты своих усилий. Но и отпускать домой он меня тогда не собирался… Извини, Ронхул, но вечер воспоминаний закончен: я должен рассказать нашему хозяину о твоей беседе с кырба-ате.

Они довольно долго шушукались, потом Хэхэльф повернулся ко мне.

– Ндана-акуса спрашивает, когда тебе будет угодно отправиться в путь, к Варабайбе? Обычно он сам принимает решения и не дает себе труд советоваться с другими заинтересованными лицами, а тут спросил! Понимаю, что ты скажешь: «Завтра же!» – и полностью разделяю твое нетерпение. Но я тебя умоляю, сделай несчастное лицо, чтобы ндана-акуса увидел, как тебе не хочется покидать его гостеприимный дом. А то затаит обиду, мне же потом и расхлебывать.

Я послушно скорчил скорбную рожу – никаких проблем! Достаточно было вспомнить суровых Вурундшундба и их прогноз касательно моего светлого будущего в каких-то чудовищных Гнездах Химер, чтобы загрустить совершенно по-настоящему. Невзирая на оптимистические пророчества мохнатых мудрецов, моя судьба по-прежнему висела на волоске.

Пока Хэхэльф рассказывал ндана-акусе о том, какие чудовищные сожаления мы оба испытываем в связи с необходимостью отправиться в путь прямо завтра, я мрачнел все больше и больше, пока не понял, что еще немного, и какая-нибудь из бунабских красоток решит, что я вполне подхожу для семейной жизни. По крайней мере мой основной недостаток – «улыбчивый рот» – был полностью ликвидирован.

– Он сказал: «Завтра – так завтра», – бодро сообщил мне Хэхэльф. – Пожалуйста, постарайся заплакать. Ндана-акусе будет приятно увидеть, что предстоящая разлука разрывает твое сердце.

– Заплакать сложно, – неуверенно протянул я, но сделал все, что мог: закрыл лицо руками и издал несколько сдавленных всхлипов, а когда отнял руки от лица, мои глаза были по-настоящему мокрыми – я ухитрился незаметно, но очень сильно надавить на их внутренние уголки.

– Сойдет, – похвалил меня Хэхэльф. – Ты просто на лету схватываешь!

Ндана-акуса с интересом посмотрел на мое несчастное лицо и, кажется, преисполнился сочувствия. Во всяком случае, бедняга Хэхэльф был вынужден в течение получаса переводить мне его глубокомысленные рассуждения о мимолетности приятных мгновений, которые тем не менее можно сохранить в каком-то таинственном уголке сердца.

Вечер завершился концертом художественной самодеятельности. На поляне появились печальные серьезные люди в странных одеждах. Все бунаба, на мой взгляд, одеваются странно, но у меня создалось впечатление, что эти ребята решили надеть на себя все содержимое своего гардероба сразу. На них были и штаны, и длинные цветастые юбки с разрезами, и коротенькие «пляжные» топики, берущие начало под мышками и выставляющие на всеобщее обозрение узкую полоску загорелого поджарого живота. Не удовлетворившись достигнутым эффектом, музыканты украсили себя многочисленными пестрыми лентами, косынками и шарфами. Тяжелая рука какого-то местного дизайнера приложилась даже к агибубам, почти утонувшим в ворохе ярких тканей.

Некоторые пришли налегке – чуть позже выяснилось, что это были певцы, а четверо принесли с собой музыкальные инструменты. Один вооружился неким подобием банджо и смычком, другой – маленькой, почти игрушечной голубой дудочкой, третий притащил с собой сразу два барабана: длинный и узкий, словно изготовленный из куска водопроводной трубы, и короткий, напоминающий пухлую подушку ндана-акусы. Больше всего меня удивил загадочный музыкальный инструмент, похожий на своего рода бант: два расклешенных стаканчика, соединенных между собой узкими концами. В месте соединения имелось своеобразное утолщение, слегка напоминающее узел «банта».

– Этот инструмент называется «сум», – пояснил Хэхэльф. – Играть на нем – самая сложная наука. Лично у меня так ничего и не получилось.

– А прочие инструменты? – лениво поинтересовался я.

– Длинный барабанчик называется «балух», короткий – «инайма»; смычковый инструмент – «ладуба», а голубая дудочка – это бунабская флейта «ута». Вот на уте я в свое время играл неплохо! – Он мечтательно умолк, а потом прибавил: – У бунаба совершенно необычная музыка, мелодичная, берущая за душу и ни на что не похожая. Недаром эти ребята, бузы, считаются не просто музыкантами, а «маленькими жрецами», сам сейчас оценишь.

Еще бы я не оценил!

Стоило скитаться по чужому Миру ради такой минуты. Не надо быть великим меломаном, чтобы испытать глубочайшее потрясение, когда местные музыканты хватают свои в высшей степени экзотические инструменты и начинают исполнять песню, знакомую тебе чуть ли не с раннего детства. Над садом ндана-акусы Анабана звучала «Summer Time» Гершвина. Такое ни с чем не перепутаешь, даже когда печальные голоса певцов до неузнаваемости искажают непонятный им текст. Что же касается мелодии, тут ребята ни на шаг не отклонились от канонического варианта.

Я обернулся к Хэхэльфу в надежде, что сейчас он выдаст какое-нибудь разумное объяснение, которое поможет мне удержаться над пропастью.

– Что с тобой, Ронхул? – удивился он. – Неужели не нравится?

– Нравится. Проблема в том, что я хорошо знаю эту песню.

– В Сбо небось слышал? – флегматично предположил Хэхэльф. – Там тоже есть бузы, но они играют хуже, чем хойские…

– Нет, не в Сбо. Я слышал эту песню в том Мире, где родился.

– Подумать только – значит и там есть бунабские музыканты! – Теперь он удивился не на шутку. – Хотел бы я знать, как они туда попали?!

– Да нет там никаких бунабских музыкантов. Ты не понял: эту песню сочинил человек из того Мира, где я родился. Очень хороший музыкант, и очень известная песня. Но до сих пор я не думал, что она настолько известна. Оказывается, ее даже жители других миров распевают.