Ольга Романовская - Зачет по приворотам [litres]

Селестина кивнула и сгрузила девушку на плиту. Потекли последние минуты ее жизни.

Вопреки ожиданиям Натан не подал ученице ритуальный нож, а крест-накрест полоснул себя по ладоням. Выступившей кровью он нанес письмена на лоб Даниэль, смочил ей линии ритуального рисунка. Стоявшая рядом ведьма до поры наблюдала за ним, но, стоило личу нагнуться, быстро изменила руну на лице девушки: убрала одну линию и дорисовала две косых.

– Можем начинать!

Натан ничего не заметил. Да что там, он потерял всякий интерес к жертве – расходному материалу своего могущества.

Если бы могла, Даниэль зажмурилась, когда лич протянул окровавленный нож Селестине. Сейчас она вонзит его в грудь девушки! Ведьма, чуть помедлив, наклонилась, практически коснулась острием выреза бального платья и… Такого леди Отой точно не ожидала – Селестина четким и быстрым скользящим движением вогнала нож в бедро Натана. В следующий миг Даниэль полетела на пол. Ведьма, словно котенка, отшвырнула ее за пределы рисунка. Все – за считаные мгновения.

Синее пламя взметнулось до потолка, заключив Селестину в подобие кокона.

– Вздумала забрать силу себе?!

Разъяренный лич ударил ученицу пронзительным белым лучом. Пламя отразило его и, сформировав эфемерный клинок, пронзило грудь Натана. Истекая кровью, он рухнул на пол, приложившись головой о камень.

– Ты не Селестина.

Лич быстро пришел в себя и, цепляясь пальцами за плиту, сумел подняться.

– О да, я совсем не Селестина! – разразилась хохотом ведьма. – Я предупреждал тебя, но ты позарился на чужое.

Даниэль сначала ощутила знакомое удушье, а потом увидела такую же знакомую стену магии смерти. Она загнала Натана в ловушку, отрезала пути отступления. Синее пламя раскалилось добела, руны на полу зашипели. Лич ответил черным облачком проклятия. Судя по кривой усмешке, он верил в свою победу. И действительно, проклятие легко миновало стену огня и вошло в тело мнимой ведьмы. Кожа ее побледнела, казалось, Селестина сейчас рухнет на пол, но тут она рассмеялась, раскатисто, словно сумасшедшая, и распрямила поникшие плечи. Дар черным облачком вышел из тела. Он сгущался и сгущался, стремительно меняясь в размерах, и наконец заполнил все пространство часовни, грозовым облаком нависнув над головами участников ритуала.

– Покойся с миром! – прозвучали традиционные слова похоронной службы.

Ураганный ветер невиданной силы повалил Натана на камень. Упавший с потолка ястребом темный дар придавил лича. Огонь ритуального рисунка загудел, забился в бешенном танце. Рунические письмена отделились от пола и по дорожке крови перебрались на тело Натана. Он хрипел и бился в конвульсиях, не в силах вырваться из ловушки. Собственная кровь активировала ритуал и безжалостно выпивала жизненные и магические силы, все до последней капли. Выставив сложенные «лодочкой» ладони, Селестина черпала их из воздуха. Ее тело звенело, стало практически прозрачным.

– Ну хватит!

Ведьма отступила, и, никому не нужная, сила лича, пробив крышу, искрящимся столпом устремилась в небеса. Даниэль заметила в образовавшейся дыре силуэт дракона, а через пару минут в часовню ворвался сам ректор.

– Не успел!

Он раздосадованно ударил кулаком по притолоке.

– Плохих преподавателей набирали твои предшественники, даже ритуал бессмертия толком провести не могут.

Селестина опустилась на корточки рядом с Даниэль и пощупала ее пульс.

– Не надо бояться, все кончено, – проворковала она.

– Я бы на месте леди Отой боялся. – Роберт сделал пару шагов вперед и остановился против студентки. – Напившийся чужой силы урожденный опасен.

– Брось ты сказки рассказывать! – отмахнулась мнимая ведьма. – Сколько раз повторять: я не чистый урожденный, просто очень злой полукровка. И сейчас готовлюсь вкусить все прелести отката, поэтому, пожалуйста, займись Даниэль, а после доставь нас в академию.

Пока лорд Уоррен снимал с девушки чары лича, Селестина, вернее, де Грассе, принявший ее образ, едва доковылял до ближайшего угла. Силы резко покинули его, и темный маг рухнул на пол, чудом не расшибив лоб. Ректор метнулся к нему, но Антуан знаком дал понять, что все в порядке. Его трясло, словно в лихорадке, кожа приобрела болезненный желтый оттенок и походила на морщинистый древний пергамент. Оборотное заклинание начало разрушаться, словно змеиный хвост, чулком сползая от лица к ногам. Со стороны выглядело пугающе и тошнотворно. Но вот облик Селестины окончательно растворился, и на Даниэль смотрели знакомые карие глаза.

– Вы как? – встревоженно поинтересовался у девушки де Грассе, хотя ему впору было бы озаботиться собственным здоровьем.

– Спасибо. Вашими стараниями.

– И ректора. Он тут не для мебели.

– Послушай, – вмешался Роберт, – мне кажется разумнее…

– Скоро пройдет! – оборвал его Антуан и попросил: – Пожалуйста, оставь нас ненадолго одних.

Ректор понимающе кивнул и, прихватив останки лича – их надлежало сжечь, – вышел в темноту ноябрьской ночи.

Разговор не клеился. Смущенная Даниэль стояла вполоборота к де Грассе, прикрывая разодранное на боку платье. Жалко его, а еще жальче обручального кольца, которое неведомо когда соскользнуло с пальца. Лучше бы серьги, а не чужая фамильная драгоценность!

– Я очень виновата перед вами, Антуан. – Даниэль показала руку.

Темный маг рассмеялся:

– Пустое! Его легко найти.

Он по-прежнему выглядел плохо, немногим лучше покойника, хотя пытался бодриться. Под глазами стремительно наливались лиловые тени, скулы болезненно заострились, словно лицо усохло. Девушка по сравнению с ним казалась цветущей красавицей. По сути, она всего лишь замерзла, но не потеряла ни капли крови. Пощечина – сомнительное увечье, боль давно прошла.

– Может, вам врача?

Леди Отой растерялась. Она не понимала, что говорить, как поступать в таких случаях. Нужно помочь, посочувствовать, но примет ли Антуан ее участие?

– Не надо, – качнул головой де Грассе и, преодолев сопротивление тела, сел прямо. – Доучитесь до старших курсов, познакомитесь с этой крайне неприятной штукой.

– Так я останусь?

В глазах девушки забрезжила надежда.

– Разумеется, – без тени сомнения подтвердил преподаватель. – Если не провалите сессию.

– О, я постараюсь, очень постараюсь!

В порыве чувств Даниэль метнулась к нему, потянула руку к блестящему влажному лбу, но вовремя вспомнила: де Грассе чужой. Рука безвольно повисла, плечи поникли, и леди Отой отвернулась.

– Я хотел бы поговорить, Даниэль. Сейчас, пока не придется никому ничего объяснять. – Голос Антуана звучал набатом в ее душе: такой же тревожный, пусть и внешне спокойный. – Речь о вашем объяснении.