Корнелия Функе - Повелитель драконов. Перо грифона [litres]

Даже Лола всерьез забеспокоилась – по крайней мере, так интерпретировал Мухоножка ее подрагивающие усы. А тут еще начался дождь. Если эти потоки, обрушившиеся на них сквозь густую листву, можно назвать дождем. Они хлестали самолет, словно плеть, и залили лобовое стекло так, что Лола, чертыхаясь, уткнулась в него носом, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Вдруг она пронзительно свистнула (что выражает у крыс крайнюю степень тревоги) и рванула штурвал влево. Мухоножка увидел красные перья и почувствовал глухой толчок. Самолет завалился на нос, но Лола успела выровнять его до столкновения с землей. Несколько головокружительных петель вокруг лохматых мокрых папоротников – и машина совершила вынужденную посадку на мягкий мох, увязнув в нем по иллюминаторы.

Красные перья. В первый момент ошалевший от почти-что-крушения Мухоножка вообразил, будто они влетели на красный свет в крылатый лесной светофор. И лишь когда рядом с ними на мох опустился промокший до последней пушинки попугай, в голове у него смутно забрезжило узнавание. Ме-Ра! От дождя ее оперение приобрело окраску спелой ежевики.

– Простите! Пожалуйста, простите! – взволнованно верещала она. – Я просто хотела, чтобы вы притормозили, но вы неслись на такой скорости…

Мухоножка укоризненно взглянул на Лолу, но крыса была поглощена осмотром своего пострадавшего самолетика. К счастью, мох предотвратил серьезные повреждения. Пока Лола очищала пропеллер от листьев и обрезков лиан, Мухоножка силился понять, о чем так возбужденно щебечет Ме-Ра. Ее рассказ звучал не так чудовищно, как картины, нарисованные его воображением, но все же достаточно страшно. Когда Ме-Ра, попрощавшись с ними, отыскала наконец свою стаю, там ей первым делом рассказали о двух людях и зеленом великане, которых якобы похитила обезьянья банда. Обезьяны, работавшие на львиноптиц.

– Обезьяны-похитители?! – возмутилась Лола, когда запыхавшаяся Ме-Ра завершила свой рассказ. – Что за остров такой, мышеловка и крысиный яд! Может, они еще и людоеды, эти твои обезьяны? Рассказывай уж, не томи!

Мухоножка чуть язык не проглотил от ужаса. Но Ме-Ра клятвенно заверила их, что обезьяны острова Булу никогда не интересовались человечиной. Вот обратного она не может утверждать, не без ехидства заметила попугаиха.

– Ну и то хорошо! – откликнулась Лола. – Тогда будем надеяться, что они не скормили наших друзей львиноптицам. Эти-то уж точно ни от какого мяса не отказываются.

От этого замечания колени у Мухоножки подогнулись, и он судорожно вцепился в крыло самолета.

Он спросил Ме-Ра, сумеет ли она показать, куда обезьяны утащили пленников, и попугаиха снова с ужасом уставилась на него, как в храме Гаруды. Но потом закатила глаза, смиряясь с судьбой, и утвердительно кивнула. Лола завела мотор, самолетик заскрипел и закашлял, но, впрочем, поднялся в воздух и полетел за Ме-Ра сквозь мокрые заросли.

Похоже, они прибыли на место – где бы ни было это место. Обезьяны развязали Бена и бросили в какую-то емкость, ходившую ходуном так, что он вытянул руки, ища опоры. Ладони наткнулись на переплетенные прутья. Он стянул с глаз повязку и обнаружил, что стоит на коленях в круглой клетке-корзине. Рядом протирал очки Барнабас, словно желая получше рассмотреть их невеселое положение; Хотбродд попытался распрямиться – и чертыхнулся, стукнувшись головой о верх клетки. Сквозь прутья Бену удалось разглядеть, что их плетеная тюрьма свисает с потолка огромного глиняного гнезда. Он насчитал еще около двух десятков корзин разной величины. Одна из обезьян-налетчиков швырнула двух лори в клетку размером не больше бутылочной тыквы и метнулась вслед за остальными по натянутой лиане к широкому отверстию, идущему наружу. Дно корзины, где сидел Бен, было сплетено крупной решеткой, так что он видел далеко внизу трех тварей размером с собаку, с телом скорпиона и головой шакала, от скуки щипавших друг друга огромными клешнями.

– Проклятье, Визенгрунд! Пропади оно все пропадом! – ругался Хотбродд, уставившись на прутья клетки. – Зачем только я согласился лететь с тобой на этот остров, будь он трижды неладен! Чтоб тебе провалиться к ледяным великанам! – Он с такой яростью забился о плетеные стены, что клетка угрожающе заскрипела; Бен с тревогой взглянул на стороживших внизу скорпионов. – Нельзя сажать тролля в клетку! Да еще болтающуюся в воздухе!

– Мне правда жаль, что так вышло, Хотбродд, – отозвался Барнабас, глядя, однако, не на тролля, а, как и Бен, на скорпионов внизу. – Скорпионы-шакалы! Вот это да! Они покрупнее будут, чем я их себе представлял! А панцирь и жало у них и в самом деле из золота! Грифоны, видимо, прихватили их с собой из Месопотамии. Там эти твари служили царям для охоты и охраны. Им, наверное, по две тысячи лет, а то и больше!

– Замечательно! А любимая еда у них какая? Не подсказывай – я сам угадаю! – рявкнул Хотбродд. – Небось троллятина и человечина?!

– Человечина – тут ты, к сожалению, прав. – Барнабас не отрывал взгляда от скорпионов. – Троллей они, я думаю, никогда не пробовали. А человечину они любят потому, что цари в Месопотамии частенько скармливали им своих врагов. На этом острове у них, надо думать, другая диета.

– Если Краа не скармливает им браконьеров, которые ему не заплатили, – пробормотал Бен.

«Или пленников», – дружно подумали все, но никто не сказал этого вслух. Бен оглядел другие корзины. В полумраке гнезда было не разобрать, все ли они заняты.

– От тролля они тоже не откажутся! – проворчал Хотбродд. – Они похожи на раков, которые кусали меня в детстве, когда я собирал по берегу плавучий лес. Только у тех клешни были не из золота. – Тролль с такой яростью ударил кулаком по плетеной стенке, что корзина закачалась взад и вперед, словно маятник. – За кого они меня принимают, обезьяны эти? Я им что – птичка? Может, мне поговорить с этими прутьями?

– Боюсь, это не самая удачная мысль, – предостерег его Барнабас. – Если прутья нас вдруг выпустят, ты, может, и переживешь падение, но мы с Беном не такие прочные. Не говоря уж о скорпионах-шакалах: они любят клешнями рвать свои жертвы на куски, предварительно обездвижив ядовитым жалом.