Вероника Батхен - Лигр [litres]

Ноги не хотели повиноваться, но она кое-как доковыляла, присела. Инквизитор продолжал буравить ее взглядом. «Сейчас спросит про метку…» – Рука сама собой потянулась к пуговичкам на блузке, готовая расстегнуть. Но инквизитор спросил другое:

– Говорят, у тебя красивый голос. Хочешь стать певицей?

– Да… – выдавила Феда.

Инквизитор принялся писать на листе бумаги. Что он пишет, Феда прочесть не могла. Зато классная руководительница, сидевшая рядом с ним, читала, и по лицу ее пошли алые пятна.

– А расскажи, Федора Птах, что там была за история с хулиганами на реке?

«И это знает!» Но теперь уж чего бояться? Ведьма, значит, ведьма. Феда набрала воздух в легкие, как перед прыжком в воду, и начала рассказывать.

Странно, чем дольше она говорила, тем спокойнее становилась. Она так увлеклась, что не заметила – инквизитор уже не пишет, а смотрит на нее удивленно. И когда она замолчала, не сразу задал следующий вопрос:

– Девочка, как ты себя чувствуешь?

Феда пожала плечами:

– Хорошо. Я здорова!

Инквизитор еще помедлил. И вдруг скомкал лист, на котором писал, сунул в карман пиджака. Взглянул на Феду, улыбнулся.

– И молодец, что здорова. Ты свободна.

– Я могу идти? – опешила Феда.

– Да. Постой! – Он быстро оторвал от чистого листа полоску бумаги, написал на нем несколько цифр. – Если с тобой случится нечто необычное или неприятное, позвони по этому номеру!

Феда энергично закивала, уверенная, что так и поступит.

Но ни в седьмом классе, ни в восьмом, ни в девятом, ни даже в десятом с ней ровным счетом ничего не случалось. А затем Федора Птах уехала в окружной город Эгре поступать в консерваторию. Затертый лоскуток с телефонным номером был благополучно забыт в нижнем ящике письменного стола.

Поступить на отделение вокала оказалось на удивление легко. Может из-за того, что Феда не сомневалась в своих способностях? Она больше волновалось за Станку, поступавшую на филфак Эгренского педагогического университета, «держала кулаки» каждый раз, когда та шла на экзамен. Помогло. Сестра прошла по самой кромочке, еле набрав необходимые баллы. Но прошла!

Родители сняли для них комнату на двоих. Крошечная, в мансарде двухэтажного дома, едва помещаются двуспальная кровать, платяной шкаф, письменный стол и два стула. Зато в центре, почти напротив университета и до консерватории недалеко. А в окошко мансарды видна Матица, и так приятно думать, что вода, на которую ты смотришь, завтра будет омывать родной Свяжин и их секретный детский пляж.

Люра обосновалась в Эгре двумя годами раньше – ее отец переехал в столицу округа, когда дочь заканчивала восьмой класс. Теперь она училась в кондитерском техникуме и считала себя взрослой и самостоятельной. Робкая малышка с наивным взглядом васильковых глаз превратилась в бойкую девицу. Люра ярко красилась, курила длинные тонкие сигареты с ментолом и гуляла с парнями. Общаться с подругами детства ей было неинтересно. Что ж, Феда ответила взаимностью. Она и предположить не могла, где и как увидит Люру в последний раз.

Всех подробностей не знал никто. Родители нашли дочь и вынули из петли слишком поздно. Записки девушка не оставила, поговаривали, что причиной всему – несчастная любовь.

На кладбище, проститься с подругой детства, сестры, разумеется, пошли. Октябрь в этом году выдался холодным, хоть и сухим. Ветер шелестел охряно-желтой листвой, обрывал ее с ветвей, швырял на надгробья.

– Смотри, ее бывший. – Станка толкнула сестру в бок, указала на высокого парня в черных брюках и черной рубашке. Густые светло-русые волосы ложились на плечи, юношеские усики смешно топорщились над губой. Он стоял чуть в стороне, не решаясь подойти к гробу. – Антош. Она с ним раньше встречалась.

– А ты откуда знаешь?

Станка не ответила. Странно, но парень ее тоже знал. Когда горка свежей земли скрыла гроб и церемония закончилась, он подошел к сестрам.

– Антош, Феда, – поспешила представить их Станка.

– Соболезную, – кивнув, промямлил парень.

– Взаимно… – пробормотала Феда.

А Станка неожиданно схватила парня под руку.

– Ты что вырядился так легко? Дрожишь весь. Замерз? – и повернулась к сестре, предвосхищая вопросы: – Феда, иди домой, я Антоша провожу. Я недолго!

Вернулась Станка только утром.

– Ты где была?! – набросилась на сестру Феда. – Ты что… у этого Антоша ночевала?

– Надо же было его успокоить. Он совсем расклеился, переживает.

– Быстро он «утешение» нашел, как я посмотрю… Постой, постой! – Феда вдруг вспомнила: – Я же видела его возле нашего дома раньше! И возле университета. Ты что, давно с ним встречаешься?! Откуда ты его знаешь?

– Люра познакомила, – неохотно призналась Станка. – Еще летом.

– Люра познакомила? А ты, выходит, отбила? – Феда схватила сестру за плечи, тряхнула: – Так это она из-за тебя?! Как же ты…

Станка покраснела как помидор:

– При чем тут я?! Это ее нявка довела.

– Какая нявка?

– Не знаю, Антош сказал. Он разбирается, он ведь чугайстер! А я ничего плохого не хотела.

Еще и это! В Свяжине собственных чугайстеров не было, городок патрулировало отдельное подразделение эгренского управления. Местные относились к патрульным настороженно. Девушки знакомств с парнями в черном не заводили, держались на расстоянии. Так то в Свяжине!

Феда вздохнула, обняла сестру.

– Что ж, чугайстер так чугайстер. Лишь бы ты была счастлива. Если ты его любишь…

– Очень люблю! Антош хороший! Вот познакомишься с ним получше, сама поймешь! – Станка засмеялась радостно, и не в силах удержать чувства, чмокнула сестру в щеку. – Я очень-очень счастлива!

Она и впрямь была счастлива. Весь ноябрь, декабрь, январь и февраль. А потом начался март…

Дождь лил неделю подряд, почти не прекращаясь, никакие зонты не спасали. Феда прибежала из консерватории, мечтая об одном – быстрее добраться до мансарды, сбросить промокшие тряпки, залезть под одеяло. А если Станка дома, то, может быть, она и чай приготовит?

Станка была дома. Сидела в углу кровати, прижавшись спиной к стене, сгорбившись, обхватив руками колени. В серых глазах ее плескался ужас.

– Что случилось?! – забыв о холоде, Феда бросилась к сестре.

– Она приходила… Люра.

– Но Люра… – Феда запнулась, поняв, о чем говорит сестра. Волосы зашевелились на затылке.

– Она была там, на крыше. – Станка указала на окошко мансарды. – Смотрела на меня. Хотела, чтобы я ее впустила. Ей там холодно и страшно одной.

Феда обняла сестру за плечи.

– Глупости! Тебе показалось. Ничего не было!

Однако Станке не показалось. Через два дня история повторилась, затем – снова. Феда старалась не оставлять сестру одну, но из-за занятий не всегда получалось. В конце концов она не выдержала, спросила: