Лорел Гамильтон - Трепет света

— Мерри, — сказал Гален, — что ты собираешься делать?

— Я королева слуа, и он убил моего короля. Я вправе допросить его вместе со слуа.

— Если увидеть некоторых слуа без магической защиты, это может привести к безумию, — сказал Дойл.

— Думаю, он заговорит раньше, чем сойдет с ума, — сказала я.

— Безжалостно и практично, — сказал Барра. — Мы одобряем.

Раздался еще один шипящий звук, похожий на греческий хор из какого-то кошмара Лавкрафта. Это заставило меня улыбнуться, потому что это, скорее всего, чертовски напугало бы нашего предателя.

— Я принес тебе чистую одежду, — сказал Гален.

Я улыбнулась ему.

— Тогда я оденусь, и мы пойдем поможем Рису допрашивать нашего пленника.

— Пусть сначала доктор скажет, что тебе лучше, — сказал Дойл.

— Мне лучше.

— Гален, приведи врача.

Гален без слов повернулся и направился к двери. Один из летунов проскользнул по потолку, скатился по стене, подобно воде, и пополз в сторону выхода. Гален придержал дверь без просьб, как будто ожидал этого.

— За дверью много стражников: и люди, и фейри. Было принято решение, что ни один из твоих возлюбленных нигде не останется без дополнительной охраны.

— Я согласна.

— Мы не потеряем больше ни одного принца из-за этого заговора, — сказал Барра.

Я отпустила Дойла, чтобы держать ладонь Холода в обеих своих руках.

— Но, в конце концов, мы потеряем принца фейри. Мне очень жаль, Холод.

Он улыбнулся мне.

— Мы вместе состаримся, моя Мерри. Что может быть лучше этого?

Дойл наклонился и накрыл своей темной ладонью наши сцепленные руки. Я поняла, что он плачет, и его слезы сверкали на свету.

— Не оставляйте меня одного, только не вы двое. Не думаю, что смогу это вынести. Я предпочел бы состариться и исчезнуть с вами двумя, чем жить вечность без вас.

Мы раскрыли наши объятия, и Дойл лег на кровать, чтобы мы могли обнимать его, пока он рыдает, оттого что мы состаримся, а он нет.

Наручники Трансера были пристегнуты к металлическому кольцу на металлическом столе в комнате для допросов. А его ноги были прикованы к кольцу в полу. Длинные каштановые волосы растрепаны, но поскольку он не мог поднять руки, чтобы пригладить их, то и ничего не мог с этим поделать. Я знала, с какой щепетильностью придворные относились к своей внешности, поэтому о растрепанной прическе он волновался больше многих мужчин, но, очевидно, кое-что в его внешности прямо сейчас беспокоило его сильнее. Один трехцветный глаз заплыл, щека под ним распухла, а в уголке губ с противоположной стороны лица запеклась кровь, как будто кто-то ударил его, затем дал затрещину с другой стороны и ударил снова. Насколько я знала, все так и было, но, честно говоря, мне было плевать. Я надеялась, что это больно, надеялась, что он страдает. Если он нажал на курок и убил Шолто, я заставлю его страдать, сильно.

Я была на удивление спокойна, сидя напротив него за столом. Чувствовала ледяное спокойствие, как будто что-то внутри меня замерзло и больше никогда снова не согреется. Это все еще был своего рода шок, эмоциональный шок, и я знала об этом, но благодаря этому состоянию мне было все равно. Оно поможет мне думать, поможет мне допрашивать прикованного человека, сидящего напротив меня за столом, и не потерять самообладание. Полиция была против моего присутствия здесь как Мередит Джентри, частного сыщика, и меня бы здесь не было, если бы я не была королевой слуа Мередит, а Трансер все еще ссылался на свои права как один из фейри, так что моя позиция как королевы переигрывает мой статус частного детектива.

Не важно, что вам показывают по телевизору, комнаты для допросов небольшие, так что c Рисом и Дойлом позади меня и детективом Люси Тейт, стоящей в дальнем углу вместе с местным детективом, здесь было… уютно. Люси присутствовала здесь по любезному позволению, поскольку была из отдела убийств Лос-Анджелеса, а не Малибу, где находился домик на пляже, но ведомство шерифа округа Лос-Анджелес было похоже на большинство полицейских подразделений: и яростно защищало свою территорию, и отчаянно хотело избежать вины в громком деле. Сочетание желания быть героем и нежелания быть козлом отпущения в таком громком случае, как этот. Такая тонкая грань, и они были готовы позволить мне помочь им пройтись по ней, пока что.

— Вы же сказали, что вам с женой нужна моя помощь, чтобы завести ребенка; это было ложью?

На мгновенье я увидела его удивление этому вопросу, прежде чем выражение его лица сменилось учтивой нейтральностью. С синяками и запекшейся кровью на лице это было не так-то просто, но он сделал все возможное. Он был сидхом Благого двора и знал, как скрыть свои чувства.

— Ответь ей, — низко прорычал Дойл.

— Я не обязан ей отвечать, — сказал Трансер.

Детектив Иван отошел от стены, скользнув рукой по своим коротким темным волосам. Он выглядел экзотично, почти по-азиатски, но не совсем.

— Вы можете не разговаривать с нами, местными полицейскими, или даже с детективом Тейт, потому что ваша дипломатическая неприкосновенность означает, что у нас нет власти над вами.

— Видите, я не обязан отвечать на ваши вопросы, — заключил Трансер с таким самодовольством.

— Вы не обязаны отвечать на наши вопросы, — поправила Люси, — но обязаны ответить своим людям.

— Принцесса не из моих людей.

— Технически, я принцесса обоих дворов, но здесь я не как принцесса.

Теперь он насмехался надо мной.

— А как кто? Как частный детектив?

Я улыбнулась, неприятно, и сцепила руки прямо перед собой, потому что не хотела случайно навредить ему, потеряв над собой контроль. Нет, если уж делать это, то только намеренно.

— Нет, как королева Мередит.

— Чья королева? — это снова прозвучало пренебрежительно.

— Королева слуа, обрученная и коронованная с королем Шолто самой Фэйри.

Я ясно проследила за сомнением, мелькнувшим в его глазах, но высокомерие вернулось почти мгновенно.

— Слуа уже выбирает нового короля, и тогда для них ты станешь никем. У них не наследственная монархия, поэтому, даже если Шолто отец твоих детей, они не получат короны темного хозяина.

— Слуа проголосовали, что они не будут выбирать нового правителя, пока не наказан убийца короля Шолто. До того времени, я королева слуа Мередит.

Я увидела первый проблеск страха, но он быстро подавил его и вернулся к высокомерию.

— Я тебе не верю.

— За всю долгую историю слуа это беспрецедентный случай, поэтому я могу понять твое недоверие, но ты и не должен верить мне на слово, — я оглянулась через плечо и сказала: — Дойл, не мог бы ты попросить Барру зайти, пожалуйста?

Он молча подошел к выходу, тихо заговорил и придержал дверь открытой. Барра не зашел, он прополз по стене и дверной раме, затем скользнул на потолок, где и повис надо мной и нашим заключенным, который уставился на ночного летуна с нескрываемым страхом на лице. Хорошо.