Лорел Гамильтон - Трепет света

— Именно, но я все же считаю, что Таранис и правда не в своем уме. Он убедил самого себя, что ты пошла с ним по своей воле и была похищена у него коварными Неблагими. Король Света и Иллюзии похоже действительно запутался.

— Согласна, — сказала я.

— Он все болтает о том, что сделает тебя королевой, если только сможет вырвать у порочных Неблагих, отравляющих твой разум и настраивающих против него. Если бы лишить тебя защиты было моей целью, я бы тоже начала с Мрака Принцессы. Звучит совсем не так, как Мрак Королевы, верно?

— Верно, тетя Андаис, совсем не так.

Она взглянула мне за плечо, туда, где стоял Дойл, когда-то он так же стоял рядом с ней, правда сейчас он опустил ладонь мне на плечо, жест, который я вряд ли когда-нибудь видела от него по отношению к ней. Я подняла руку, накрыв его ладонь.

— Нет нужды напоминать мне, что я пренебрегала своим Мраком.

— Я коснулась его руки не для того, чтобы напомнить тебе о чем-то, тетя Андаис. Я сделала это, потому что просто хотела прикоснуться к нему.

Она слегка шевельнула губами, а значит была недовольна, а затем растянула их в улыбке. Она и правда старается, это первый звонок с тех пор, как я поставила ей свой ультиматум: или она ведет себя как вменяемый человек, или не увидит детей.

— Я верю тебе, хотя и не понимаю.

«Как же жаль,» — хотелось сказать мне, но моя тетушка никогда не принимала жалость. Она не понимала этого чувства и всегда усматривала в нем оскорбление, ну и, конечно, сама она никого не жалела. Она была безжалостной в истинном смысле этого слова.

Я взглянула на Эймона позади нее, чья рука так и лежала на ее плече. Его мне тоже было жаль, и если бы он принадлежал мне, я бы коснулась и его руки тоже, так же, как Дойла, но он не был моим, чтобы переживать о нем, и он горячо любил Андаис. Я никогда не понимала за что, но знала, что это было правдой.

— Ты Королева Воздуха и Тьмы, тетушка, тебя все боятся. Как мне заставить Тараниса бояться меня?

— Ты покалечила его во сне, Мередит, это должно было напугать его.

Я напряглась, крепче сжав ладонь Дойла и невольно чуточку жестче вонзив каблуки в спину Китто.

— Я сказала, что применила к нему свою руку силы во сне, но не говорила, что именно моя рука силы с ним сделала. Откуда ты узнала об этом?

— Не только у Мрака есть шпионы при дворе Благих, Мередит. Таранис плохо спит, потому что до сих пор видит, как его рука плавится и уродуется от твоей магии. Если бы ты сотворила нечто подобное наяву с тем, кого он может все время видеть, кто мог бы стать его постоянным напоминанием, это стало бы залогом успеха на пути к его страху.

— Ты всерьез предлагаешь мне поймать случайного Благого сидха и покалечить или изуродовать его просто в назидание Таранису?

Она кивнула.

Я заметила, как рука Эймона на ее плече напряглась, словно он предупреждал ее. Она рассеянно похлопала ладонью по его руке, но не задержалась на ней.

— При дворе Благих нет никого, кого бы я так ненавидела.

Она нахмурилась.

— При чем здесь ненависть, Мередит, дело лишь в практичности. Ты спросила, как заставить Тараниса бояться, что ж, я рассказала тебе как. Если тебе не нужна моя помощь, тогда не проси о ней, до чего же раздражает, когда я предлагаю решение, а ты кривишь лицо.

— Я и не заметила, как скривилась, тетя Андаис, впредь постараюсь лучше сдерживать свои эмоции.

— Ты опять за свое, снова этот тон, ни единого неуместного слова, но в голосе так и слышится: «Ты конченная сумасшедшая сука, и я тебя ненавижу».

— Я никогда не говорила ничего подобного, тетушка.

— Да уж, ты никогда этого не говорила, но достаточно громко об этом думала.

— Вряд ли я когда-либо говорила или хотя бы думала именно так о тебе, тетушка.

— Тогда что именно ты хотела бы сказать вслух, если бы осмелилась?

— Ты просто не способна поддерживать со мной беседу, в которой не угрожаешь мне и не намекаешь на что-то неприятное?

Она была заметно поражена и на этот раз потянулась к руке Эймона.

— Я… Я не задумывалась над этим, племянница моя. Многие века мои угрозы оберегали меня саму и мой двор. Ты же видишь, на что способен Таранис, если не боится другого правителя.

Я кивнула.

— Это я понимаю. Так ты хочешь сказать, что угрожать людям для тебя лишь привычка?

Она, казалось, поразмыслила над этим с мгновенье, а затем ответила:

— Да, полагаю, что так.

Я вздохнула и сжала ладонь Дойла. Мистраль шагнул ко мне и опустил руку на другое мое плечо. Я потянулась и к его ладони тоже. Прикосновения к ним успокаивали меня, хотя я знала, что Мистраль не понимал, как настолько обычное касание может быть настолько приятным для меня, за пределами спальни он не был самым нежным из отцов, но когда он понял, что мне это нравится, что я в этом нуждаюсь, он постарался стать более ласковым. Я ценила это и изо всех сил старалась донести это до него.

— Должно быть, это так одиноко, — проговорил Гален.

Мы все медленно повернулись к нему, как в фильме ужасов, потому что это была жалость с его стороны, а королеве не демонстрируют свою жалость, никогда.

Она уставилась на него, склонив голову на бок, подобно ворону, прежде чем выклевать глаза у тела.

— Что ты сказал? — в ее голосе слышалось сомнение, что он повторит свои слова, на самом деле он и не должен был повторять их.

— Когда люди тебя боятся, как же они тебя полюбят? — спросил Гален.

— Полюбят, — повторила она, придав этому слову совершенно новое звучание.

— Да, — мягко сказал он.

«Прекрати, не вынуждай ее так внимательно всматриваться в саму себя,» — хотелось сказать мне, но разве не это я сделала во время нашей прошлой беседы с ней? Моя смелость и его сделала смелее?

— Мне не нужно, чтобы меня любили, Гален. Мне нужно, чтобы мне подчинялись. Чтобы мои люди безоговорочно следовали за мной.

— Каждый нуждается, чтобы его любили, моя королева, — сказал Гален.

— Теперь ты вспомнил, что я твоя королева, до чего же удобно и как же поздно.

— Поздно для чего, тетя Андаис? — спросила я. Сердце колотилось где-то в горле, и мне пришлось проглотить его, чтобы говорить отчетливо. Гален был одним из ее младших охранников; она не слишком его уважала, а значит и козырей в рукаве у него не было. Чего он добивается?

— Изуродуй Мерри кого-то из Благого двора, и те могли бы обратится к человеческим СМИ. Ее стали бы считать монстром и были бы правы.

Андаис нахмурилась и одарила его далеко не дружелюбным взглядом.

— Возможно, но такова цена, которую должна заплатить королева за безопасность своего народа и своих любимых.

— Возможно, — сказал он, — но Мередит нужно завоевать любовь СМИ, не то они станут симпатизировать Благому двору, и все твои труды этих лет в Америке пойдут насмарку. Разве ты не хотела, чтобы Тараниса и его народ так же бранили и боялись, как когда-то нас?