Лорел Гамильтон - Трепет света

Сараид же была одной из тех, кто бросил терапию, когда выяснилось, что это необязательно.

— Утер придет на этой неделе на вечер кино? — спросила я.

Сараид склонила голову и ухмыльнулась той особенной глупой, почти опьяненной счастьем улыбкой. Я была так рада видеть ее на этом ангельски прекрасном личике, потому что Утер был моим другом в те дни, когда я скрывалась, притворяясь лишь Мерри Джентри, человеком с фейрийскими корнями. Он был моим коллегой по детективному агентству Грея на протяжении трех одиноких лет, пока я пряталась в Лос-Анджелесе на побережье Западного моря, чтобы мой двоюродный брат Кел со своими дружками меня не убил. Утер Большая Нога — официальное имя в его документах, ростом он был почти четыре метра, с роскошными закручивающимися бивнями и лицом больше кабаньим, чем человеческим. Он был призраком-в-цепях, одним из отшельников фейри, но все равно принадлежал двору Неблагих, потому что Благой двор не хотел иметь ничего общего с теми фейри, кто был уродлив. Но Сараид увидела в нем первого нежного мужчину за многие века. Утер же познал с ней чудо быть любимым по-настоящему красивой женщиной. В Штатах было всего два призрака-в-цепях, и ни один из них не был женского пола, поэтому Утер был одинок в том плане, что не могла поправить дружба. Узнав, что я сидх, он очень деликатно попросил меня помочь ему прервать его голодание по общению с женщинами, но я же смертна и нет гарантий, что переживу его внимание. Не знаю точно, чем занимаются Утер и Сараид на их свиданиях, но что бы там ни было, это устраивало их обоих, так что уже пол года они были парой.

— Придет, миледи.

— Хорошо, — сказала я.

Она смущенно улыбнулась мне, и ее звездные глаза были полны той неги, что я боялась никогда не увидеть у женщин, с которыми жестоко обращался мой брат. Это заставило меня улыбнуться.

— Вы действительно рады, когда окружающие вас люди счастливы, принцесса, — заметила Догмаэла.

Я оглянулась на нее.

— Действительно рада.

Она покачала головой.

— Вы пошли в отца, Мередит, и это благо для всех нас.

Я коснулась ее руки.

— Если бы я только знала, что никому из вас не дали выбора, перейти ли после службы у отца к Келу, я попыталась бы освободить вас раньше.

Догмаэла казалась испуганной.

— О, Мередит, нет, злобный ублюдок всегда пытался убить вас через своих прихвостней. Если бы вы попытались забрать нас у него тогда, много лет назад, он смог бы наконец увидеть вас мертвой или того хуже, — она похлопала меня по плечу. — Нет, все случилось так, как надо, теперь мы здесь, и вы правите так, как ваш отец и надеялся.

Я остановилась, так что и им пришлось, и посмотрела на них двоих. Они были членами личной стражи моего отца, Журавлями принца, веками, уж на протяжении всего моего детства точно, но я и не задумывалась над тем, что им может быть известен ответ на вопрос, который я хотела задать отцу.

— Люди все спрашивают меня, зачем отец учил меня быть правителем, если я никогда не должна была надеть корону. У меня нет на это ответа, но теперь здесь есть вы. Вы были его стражницами, его наперсниками… Известно ли вам, собирался ли он посадить меня на трон?

Догмаэла покачала головой.

— Я не была приближенной фавориткой принца Эссуса, поэтому не знаю, что было у него на душе.

Сараид же стала очень тихой, лицо ее было осторожным и пустым.

— Ты что-то знаешь, прошу тебя, расскажи мне.

— Он растил вас так, как умел, как будущего правителя, принцесса Мередит, но не собирался организовывать убийство своей сестры, вашей тети, или ее сына, своего племянника, чтобы посадить вас на трон.

— Тогда чего он для меня хотел?

— Я была его приближенной, но он никогда не доверял мне свои планы касаемо вас, учитывая его опасение за вашу безопасность. Он говорил, вы получите докторскую степень и станете первым доктором фейри, родившимся в Америке, эта мысль его радовала.

Я улыбнулась и кивнула.

— Было время, когда он хотел, чтобы я стала доктором, врачом.

— Думаю, учеба на врача заняла бы немало лет по человеческим меркам, поэтому можно предположить, что он не планировал, что вы вступите в гонку за трон.

Я кивнула.

— Думаю, ты права, но своей сестре он говорил, что я стала бы лучшей королевой, чем Кел когда-либо станет королем.

— Я слышала, как он сказал ей это, — призналась Догмаэла, — и она была в ярости. Будь это кто-то другой, а не принц Эссус, за такие речи он бы подвергся пыткам.

— Брат всегда был ее слабостью, — проговорила Сараид.

— Она боялась его, — сказала Догмаэла.

— Нет, — возразила Сараид.

— Она боялась его силы, Сараид. Она знала, что он был одним из немногих при дворе, кто был настолько силен, что мог свергнуть ее с трона.

— Хочешь сказать, убить ее? — уточнила Сараид.

— Да, именно это я и хочу сказать.

— Отец любил свою сестру, а она любила своего брата, — вмешалась я.

Они обе взглянули на меня.

— Они были привязаны друг к другу, каждый по-своему, — заключила Сараид.

Мы все лишь согласились с этим.

— Если бы не его любовь к своему племяннику… — произнесла Догмаэла.

— Он мог бы быть все еще жив, чтобы увидеть своих внуков, — продолжила я, и от этой мысли в груди заныло, а глаза начало жечь.

— Но если бы наш принц, ваш отец, был бы сейчас жив, тогда внуков могло бы и не появиться, — сказала Догмаэла.

Я посмотрела на нее.

— Что за вздор, Догмаэла!

— Нет, Сараид, если бы принц Эссус был жив, тогда Мередит не пришлось бы скрываться в западных землях, а королева не отправила бы Дойла найти ее. Он не вернул бы ее назад, чтобы она была под стражей и разделила ложе с королевскими Воронами, поэтому она никогда не стала бы спать с ними, не влюбилась бы в Холода, Галена и во всех остальных. Если уж на то пошло, став доктором, смогла бы она вернуть нам милость Богини, или мы так и продолжили бы вырождаться как народ?

Мы с Сараид просто уставились на нее. Мне хотелось воскликнуть: «Да ты, Догмаэла, глубокий мыслитель, философ. Я и не догадывалась.» Но мне показалось это оскорбительным, как будто прежде я считала ее глупой, а это было не так…

— Хочешь сказать, моему отцу было суждено умереть, чтобы я смогла вернуть в Фэйри жизнь?

— О чем-то подобном мы говорили с терапевтом, и да, я так считаю. Нет ничего, на что я променяла бы нашего принца, вашего отца, но так я наполняю смыслом его гибель и все, что произошло после. Если все это случилось ради того, чтобы вы могли спасти нас, Мередит, снова вернуть к жизни наш народ и Фэйри, тогда вся эта боль чего-то да стоит, понимаете?

— Пустые разговоры, — высказалась Сараид. — Если так ты чувствуешь себя лучше, тогда продолжай в это верить, но принц Эссус не превращал себя в мученика, чтобы Мередит смогла вернуть нам Богиню и спасти сидхов от самих же себя.