Александра Лисина - Жнец

О том, чтобы выбраться из этого кошмара, я задумался почти сразу, потому что барахтаться в мягком плену было настоящей пыткой. Опоры под ногами, как я ни старался ее нащупать, почему-то не было. Попытка выкрутиться из простыней успеха не принесла. Наброшенное сверху толстое одеяло оказалось таким тяжелым, словно вместо него на груди лежала могильная плита. Руки утонули где-то в глубине необъятного ложа, да так, что едва-едва могли стронуть окружившие меня стены. А что касается ног, то периодами я вообще их не чувствовал. Знал, что они где-то там. Яростно пинался, тщетно стараясь сбросить огромное одеяло. Но лишь еще больше запутывался и, тихо зверея от собственной беспомощности, все быстрее тонул в этом издевательски реалистичном кошмаре.

Наконец меня все это достало, и я рванулся прочь, в последнем усилии выпростав голову из-под тесно сомкнувшихся подушек. Хотел было кликнуть слуг, но тут заметил, что комната уже не пустует, и с надеждой взглянул на подошедшую к изголовью женщину.

— Миледи… — прохрипел я, уставившись снизу вверх на ее красивое, ухоженное, но полное грусти лицо.

— Для тебя я всегда буду просто Камней, Артур, — печально улыбнулась она и, протянув руку, откинула белую прядь с моего взмыленного лица. — Ты так много для меня сделал, что я не могла не прийти. Жаль, что это происходит так быстро. Но я не буду указывать тебе дорогу. Я верю: ты сильный. И сам со всем справишься. Поэтому, когда придет время, я с удовольствием тебя встречу и провожу по тому пути, который ты сам однажды выберешь.

Я непонимающе замер и сам не заметил, как снова стал неумолимо погружаться в подушечную пучину.

— Что происходит?!

Леди снова улыбнулась и молча покачала головой. А потом отступила на шаг и медленно истаяла в воздухе, до последнего держа меня строгим взглядом и словно пытаясь о чем-то сказать.

Окончательно перестав что-либо понимать, я забарахтался еще активнее, но силы были явно не равны. Меня упорно утягивало вниз, в море серебристых простыней и невероятно мягкой, но уже осточертевшей перины. Не хотел я на ней лежать. Я, может, и ослаб после схватки с нежитью, но еще не был ни старым, ни, хвала Фолу, больным. А значит, и разлеживаться было некогда. Я должен оттуда выбраться. Просто должен.

— Стой! — прохрипел я, бешено работая руками и отшвыривая упорно падающие сверху подушки. — Камия! Вернись!

— Позволь, я тебе помогу, — неожиданно раздался снаружи тихий голос, и мою ладонь обхватили прохладные, определенно женские пальцы.

Я без зазрения совести за них ухватился, но когда все же вынырнул наружу, то едва не отправился обратно — женщина, которая сидела на краешке постели и крепко держала меня за руку, была мне хорошо знакома. Белокурая. Поразительно красивая. Одетая в белое подвенечное платье и лучащаяся теплой, бесконечно родной улыбкой. А ее глаза… боже, как же давно я не видел этих глаз! Сияющих, бесконечно мне дорогих и горящих неподдельной любовью, которую могла подарить одна-единственная женщина на свете!

— Мама… — сглотнул я, неверяще глядя на призрак той, о которой ничего не слышал более десяти лет.

— Мальчик мой, — улыбнулась она, а затем подняла вторую руку и невесомо коснулась пальцами моего огрубевшего лица. — Как же ты вырос…

Я молча прижался к ее ладони и на мгновение замер, впитывая идущее от нее тепло. Какое-то время лежал, наслаждаясь давно забытым ощущением дома. Держал ее руку, лихорадочно перебирал роящиеся в голове вопросы. И думал. Я ведь так много хотел у нее спросить. Еще больше хотел сказать того, что не успел когда-то. Но как только я собрался с духом, чтобы озвучить переполнявшие меня эмоции, она неожиданно отстранилась, а улыбка на ее губах погасла.

— Ты тонешь, Артур, — уронила она, тревожно сжав мои пальцы. — Твоя душа качается на самой кромке, и долго я ее не удержу.

Я как открыл рот, так его и закрыл: новость была из разряда хуже некуда.

— Значит, я во Тьме? — спросил я, одновременно оглядывая комнату, которая подозрительно напоминала домашнюю спальню.

— Все время, — подтвердила мама. — И Смерть уже у тебя за спиной. Но это не значит, что ты должен прекратить бороться.

— Это не в моих правилах. Ты ведь знаешь…

— Да, — на ее губах снова мелькнула улыбка. — Ты не зря выбрал такую профессию: у мага твоего профиля есть преимущество перед простым смертным — вы себе не принадлежите. А все, что у вас есть, всегда будет носить отпечаток того, кому вы себя предназначили.

— Ты говоришь о Фоле? — насторожился я.

Но мама лишь покачала головой. После чего неожиданно наклонилась и запечатлела на моем лбу невесомый поцелуй.

— Тьма любит безумцев, и только Смерть предпочитает дерзких, — прошептала она, отстраняясь. — Помни об этом, Артур. Помни и борись. Я сделала для тебя все, что могла.

Пока я лихорадочно соображал, что к чему, она поднялась с постели и отступила на шаг, окутавшись мягким серебристым сиянием. Ее облаченный в белый шелк силуэт поплыл, словно узор на мокром стекле, черты лица по блекли и быстро истаяли. Вместе с ней стали расплываться и очертания комнаты. А у меня в это время вдруг засаднило кожу на лбу, после чего прострелило место поцелуя такой болью, что я едва не подпрыгнул на постели.

О том, чья метка горит на моем лице, я не забыл — Смерть, однажды кого-то пометив, больше никогда не отступалась. А значит, мама была права — я качался на самой грани. И умирал… прямо сейчас, в это самое мгновение! А значит, вампир вымотал меня сильнее, чем я рассчитывал. Быть может, его слюна или чем он там в меня плюнул, была ядовитой, и этим можно было объяснить посетившие меня галлюцинации. А может, я просто истощил свой дар и банально бредил, медленно издыхая в прокопченной каверне. И единственное, что оставалось для меня реальным, — боль… острая, растущая миг от мига и словно сжигающая меня изнутри. А также необъяснимое чувство, что я не просто умираю, а действительно тону.

В какой-то момент с моих глаз словно пелена упала, и я наконец увидел, что нахожусь не дома, а все в той же гигантской, заполненной дымом пещере. Только лежу не на давешнем столе, а словно провалился в невесть откуда взявшийся гигантский аквариум, до краев наполненный густой субстанцией, похожей то ли на ртуть, то ли на жидкое серебро.

Горящая, словно в огне, метка Смерти недвусмысленно доказывала, что я не только с головой увяз в этой гадости, но и планомерно иду ко дну. Надо было поторопиться — встречаться с Леди в белом раньше времени не хотелось. Однако, сколько я ни бултыхался, сколько ни пытался вы браться, подняться к поверхности не удавалось, потому что окружившая со всех сторон блескучая дрянь надежно сковывала по рукам и ногам.