Эдриенн Янг - Небеса в бездне [litres с оптимизированной обложкой]

Я изо всех сил натягивала веревку, пытаясь высвободить ноги, но она только сильнее врезалась в кожу. Я рычала и плевалась, борясь с узлами, пока краем глаза не уловила какое-то движение среди деревьев и замерла, пытаясь разобрать, что это. Я ждала, когда глаза привыкнут к темноте, дыхание вырывалось изо рта белыми облачками пара. Это женщина. Она перебирала пальцами ожерелье, глядя на меня.

Жрица.

Она безмолвно застыла во мраке.

Я ждала, что она что-нибудь скажет. Сделает что-нибудь. Но она лишь пристально смотрела мне в глаза, неподвижная, словно ледяная скульптура. Я перестала бороться и, прислонившись к дереву, смотрела на нее. Тонкая струйка крови стекала по моей щеке. Жрица моргнула. Выражение ее лица оставалось непроницаемым, когда она отвернулась и направилась прочь по тропинке. Оставив меня привязанной к дереву, в густых хлопьях падавшего снега.

Я была у фьорда.

Передо мной сверкала его гладь, голубая, словно лед. Облака отражались в прозрачной глубине. Мои ноги упирались в гладкие черные голыши. Я обхватила себя руками, пытаясь защититься от ветра. Видения накатывали на меня, словно холодные волны. Огромная скала поднялась из воды, как стена. Зеленый мох взбирался по ней вверх длинными, яркими полосами. Я отчетливо это видела.

Привалившись к стволу дерева, я пыталась удержать в памяти образ Хайлли. Вот опушка леса на краю деревни. Тень мелькает среди деревьев. Я прищурилась, пытаясь сфокусироваться.

Фигура замерла в отдалении, наблюдая за мной. Толстые меха и блеск серебра. Пустые, белые глаза Херджа. Я моргнула.

– Элин.

Он был там, среди деревьев. Он смотрел на меня. Воины Херджа убили мою мать, а теперь пришли за мной.

– Элин? – Что-то обожгло мою щеку. – Элин!

Внезапно солнечный свет померк. Вокруг сгустилась темнота, и чьи-то руки потянули меня вперед. Моя кожа онемела, не чувствуя ледяного холода. Я снова закрыла глаза, пытаясь вернуть прежние образы. Пытаясь вернуться к фьорду.

Надо мной склонилось лицо Фиске, он тряс меня. Но я этого не чувствовала.

– Херджа, – прохрипела я, глядя на деревья. Но там уже никого не было.

Над его головой луна мерцала сквозь ветви деревьев.

– Что?

– Я хочу домой, Фиске. – Мои слова спотыкались друг о друга, и я слышала в них слабость. Хрупкая печаль звенела в каждом из них.

А затем я ощутила, что падаю. Мир вокруг резко качнулся, когда он поднял меня на руки. Я слышала его дыхание. Ощущала его кожу. Его сильные руки обхватили мое обмякшее тело, крепко сжимая в объятиях.

Я снова открыла глаза и увидела, как надо мной медленно проплывают деревья. Громкий хруст снега эхом отдавался в моей пульсировавшей от боли голове. Я прижалась к Фиске и крепко зажмурилась, чтобы снова увидеть перед собой фьорд. Туман, ласкающий скалы. Запах морской воды. Но воин Херджа исчез.

Распахнулась дверь, и внезапно мы оказались в доме. Знакомый свет от пылающего в очаге огня наполнил все вокруг, но я не ощущала его тепла.

– Что случилось? – Халвард бросился к нам.

– Принеси воды. – Фиске опустил меня на пол, внимательно разглядывая в неярком свете.

Я была завернута в его накидку.

– Где Ири? – прошептала я.

– Ищет тебя. – Он достал из сундука одеяло и придвинул меня ближе к огню. – Найди его. – Фиске подтолкнул Халварда к двери и выставил на улицу. Вернувшись, он присел на корточки рядом со мной. – Кто это сделал?

Я плотно закуталась в одеяло, вглядываясь в его лицо. Сейчас он выглядел иначе. В его глазах светилось чувство, которого я не видела раньше. Хотя, возможно, раньше я просто не видела его так близко.

– Кто? – снова спросил он.

Но я могла думать лишь о том, что он был очень близко. И мне хотелось, чтобы он не прикасался ко мне.

– Это был тот человек с праздника Адалгилди, – прошептала я.

– Что он сделал?

Я закрыла глаза. Попыталась исчезнуть.

– Он..? – Фиске осекся и отвел взгляд.

Я лишь покачала головой, обхватив руками свое нагое тело.

Фиске встал, его башмаки прогремели по полу. Он снял со стены топор и распахнул дверь.

– Не говори никому, куда я ушел. – И он растворился в ночи.

Я открыла глаза, когда дверь снова распахнулась, и ощутила на себе тепло еще нескольких одеял. Ири спал у очага, подложив под голову подседельные сумки.

Фиске осторожно вошел в дом, и я слегка приоткрыла глаза, наблюдая, как он повесил топор на стену. Он стянул с себя жилет и рубашку и, шагнув к тазу с водой, умылся, пригладив волосы. Порезы и синяки, оставшиеся на его теле после сражений, постепенно заживали, кожа становилась гладкой на его широкой груди и узких бедрах. Они с Ири были немного похожи. Он положил руки на стол и наклонился над тазом, вглядываясь в свое отражение, последняя капля воды стекла по его носу и упала в воду.

Я смотрела на перепачканную кровью рубашку, валявшуюся на полу.

– Фиске? – Инге с распущенными волосами спустилась вниз по лестнице. – Где ты был? – прошептала она.

Когда он промолчал, она взяла его за руку, заставив посмотреть ей в глаза.

– У Торпа. – Он отвел взгляд.

Она понизила голос:

– Что ты сделал?

Он собрал волосы в хвост и, усевшись у огня, стянул башмаки.

– Напомнил ему, что нельзя трогать то, что ему не принадлежит.

Инге некоторое время смотрела на него, а затем слегка кивнула, но на ее лице застыла тревога.

– Я поговорю завтра с жрицей.

– Я поговорю с ней. – В комнате повисла тишина.

– Фиске…

Он замер, глядя на нее.

Но она промолчала. Лишь оглядела его с головы до ног, а затем снова заглянула ему в глаза. Словно пыталась что-то разгадать.

Он встал и прошел мимо нее к лестнице. Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, а затем обернулась к огню. Несколько мгновений она стояла неподвижно, а затем закрыла глаза, и ее губы зашевелились, беззвучно нашептывая молитву.

Я зарылась в одеяла. Потому что Инге не знала, что я – часть прошлого, от которого отказался Ири. И ей следовало бы молиться, чтобы я исчезла из их жизни.

Но это всего лишь вопрос времени.

Я лежала на тюфяке наверху в то время, как другие занимались домашними делами.

Никто со мной не разговаривал.

Никто ни о чем не просил.

Я поджала колени к груди, все еще пытаясь согреться. Казалось, холод заморозил меня изнутри. И там поселилась пустота.

Когда утреннее солнце пробилось в дом, я натянула одеяла на голову, прислушиваясь к своему сердцебиению. Ири поднялся наверх и склонился надо мной, его тревога переполняла комнату. Я притворилась спящей, и когда он спустился вниз, я снова стала дышать. Вглядываясь в темноту под одеялами, я пыталась вспомнить это странное ощущение, сжигавшее меня изнутри, когда я стояла во мраке леса, привязанная нагой к дереву.