Эдриенн Янг - Небеса в бездне [litres]

Инге и Руна тихо разговаривали, иногда передавая корзину друг другу, а я внимательно прислушивалась, пристроив корзинку на бедре с больной стороны. Они говорили о женщине с мучительным кашлем, о хромом ребенке и о нескольких воинах, вернувшихся из Аурвангера, которые, скорее всего, не оправятся от ран. И снова упомянули мужчину по имени Керлинг.

Я внимательно изучала окрестности, запоминая дорогу. Мы пока недалеко ушли от деревни, и все время двигались вверх. Когда тропинка стала уже, зажатая между двумя крутыми скалами, я вытянула корзину впереди себя, чтобы протиснуться в щель. А выбравшись из узкого прохода, мы оказались на просторной поляне, покрытой белыми и желтыми соцветиями тысячелистника. Они буйно разрослись, доставали мне почти до пояса и колебались на ветру.

Инге и Руна поставили корзину и устроились на земле, занявшись ближайшими к ним стеблями. Они обрезали стебли и вытягивали их из травы.

– Ставь сюда. – Инге взяла у меня корзину и поставила рядом с собой. – Очищай их от листьев. Они нам пригодятся, – сказала она, осторожно складывая стебли в корзину.

– Это для Адалгилди. – Халвард устроился на земле рядом со мной. – А у Аска есть Адалгилди?

Я пропустила его вопрос мимо ушей и продолжила обрывать листья тысячелистника, складывая в горку между нами. Он делал то же самое со стеблями из корзины Руны, где стебли с соцветиями перекрещивались, словно стволы поваленных деревьев. Мальчик зажал в ладони один стебель и аккуратно, чтобы не раздавить нежные лепестки, оторвал соцветие и положил между нами. Когда я не шелохнулась, он подтолкнул цветок ко мне:

– Это тебе.

Схватив меня за запястье, он перевернул мою ладонь тыльной стороной вверх и сунул мне цветок, который теперь выглядел словно яйцо в гнезде. Он улыбнулся.

Инге встала и направилась дальше по поляне, а Халвард последовал за ней. Я смотрела на зажатый в ладони цветок до тех пор, пока не ощутила на себе взгляд Руны. Она не сводила с меня внимательных глаз.

– Что? – Я не смогла скрыть резкость в голосе, быстро спрятав цветок под накидку.

– Ничего. – Она заморгала. – Просто в этой зеленой накидке и со светлыми волосами… ты очень похожа на Ири. – В ее голосе прозвучала едва различимая грусть, уголки ее губ опустились вниз.

Она знала, кто я. Ну или, по крайней мере, догадывалась.

Я опустила глаза и снова взялась за работу. Мне не было дела до того, что ей показалось, будто я похожа на Ири. Мне не было дела до их подарков или обычаев. Мои соплеменники сейчас были дома, со своими семьями, оплакивая погибших, а я застряла в Феле, собирая цветы для бога Рики.

Мой взгляд упал на ножницы в руке Руны. Если бы я захотела, то убила бы этих троих прямо сейчас.

А потом подожгла бы это поле тысячелистника и сгорела бы в нем заживо.

К утру в доме появились внушительные стопки тысячелистника и длинные плетеные гирлянды из кедра. Дверь была открыта нараспашку, впуская внутрь краски занимающейся зари, а в воздухе витали насыщенные ароматы трав.

Я разбинтовала руку, осторожно распрямив ее, и попыталась подвигать. Еще было больно, но если я продолжу носить повязку, она будет только сильнее неметь. Я уложила верхушки тысячелистника в большие плоские корзины, как наказала Инге, и, сидя за столом, наблюдала, как она достает одежду из сундука около стены. Я не сводила глаз с двух соседних сундуков, пытаясь угадать, в котором из них хранилось оружие. В доме должно было быть оружие, а чердак я уже обыскала. Фиске и Ири носили при себе оружие днем и спали, положив его около постели, но у Инге наверняка оно тоже было. И у Халварда.

Инге положила на стол чистые рубахи, расшитые по подолу золотыми нитями. Эта одежда напоминала ту, что люди из клана Аска надевали на важные торжества.

– Ты должна вычистить их и смазать маслом. А затем до блеска натереть пряжки. – Она свалила передо мной в кучу их жилеты, перевязи и ножны.

Покончив с тысячелистником, я собрала все это добро с пола и уселась перед огнем. Щеткой отчистила грязь и кровь от кожаных доспехов, а затем смазала их маслом, втирая его пальцами в складки, точно так же, как поступала со своими и с отцовскими доспехами. Моя рука болела и горела, но как же приятно было снова размять мышцы.

Ири стянул рубашку, собираясь облачиться в праздничный наряд, и мои руки замерли на доспехах, лежавших на коленях. Его тело пересекал толстый, кривой шрам, лоснившийся на коже розоватым зигзагом. Это был след от той раны, которую я видела у него на животе, когда Ири упал в расщелину. Мне редко доводилось видеть такие шрамы. Они были эхом ран, от которых люди обычно не оправлялись.

– А Керлинг придет? – Ири выглянул из двери, бросив взгляд на маленький домик через тропинку. Рядом с ним из земли торчали столбы, судя по всему, это должен был быть сарай, но он оказался не достроен. За забором раскинулся небольшой садик, где росли ревень и лук-порей.

Инге покачала головой:

– Нет. – Она вытащила из-под стола скамейку и, усадив Фиске, принялась расчесывать его волосы, а затем собрав их в пучок на затылке и скрепив кожаной лентой, стала вытаскивать отдельные пряди, заплетая их в косички. – Аска, ты можешь причесать Ири? – Она кивнула в его сторону, и я крепко сжала кожаный ремень.

Брат сел, а я встала у него за спиной и коснулась его волос. Он не смотрел на меня, но не вздрогнул от моего прикосновения. В это мгновение мне показалось, что я вот-вот расплачусь.

– А ты умеешь? – спросил Халвард, сидевший на полу.

Инге расхохоталась:

– У нее ведь есть волосы, правда?

– Когда-то я заплетала косы брату, – ответила я. У меня перехватило дыхание.

Инге и Халвард уставились на меня. Ири напрягся, распрямив спину.

– И что с ним случилось? – осторожно спросил Халвард.

– Халвард, – одернула его Инге и нахмурилась.

Я разделила волосы на три части.

– Он мертв, – спокойно ответила я.

Халвард притих.

Я убрала толстые вьющиеся пряди с его лица, заплела тонкие косички и закрепила их. Я всегда так заплетала волосы Ири, а затем он делал то же самое для меня. Эти воспоминания давались мне нелегко.

Ири смеется, сидя около нашего очага.

Ири в снегу истекает кровью.

Я моргнула. Фиске сел напротив Ири и, подперев голову локтями, смотрел на меня так, будто читал воспоминания, мелькающие в моей памяти.

Я отвела взгляд, провела ладонями по плечам Ири, и косички рассыпались по его спине. Он встал и, взяв со стола жилет, надел его поверх своей праздничной рубашки. Юноша избегал взглядов в мою сторону. Когда я затянула ремни по бокам, его взгляд казался вымученным, но на лице застыла решимость.

Затягивая ремни вокруг его плотного торса, я вспоминала, как то же самое делала в полумраке отцовского шатра перед сражением пять лет назад. А несколько часов спустя Ири исчез из нашей жизни.