Евгения Спащенко - Терновая ведьма. Исгерд

— …Хоть что-нибудь… — донеслось отдаленно, и Лютинг осознал: обеспокоенная Лотарэ задает какой-то важный вопрос.

— Прости, я отвлекся… Можешь повторить?

Робея от настырности, ветресса вновь пробормотала:

— Различаешь ли ты тени, силуэты?

Чтобы проверить наверняка, приморский королевич повертел головой. Ничего подобного не обнаружилось, только блестел во мраке тонкий след, оставленный Изольдой. Подобно бесконечной ослабленной струне, он вился и петлял, безошибочно подсказывая, где сейчас находится принцесса. Но вряд ли имел отношение к внезапной слепоте Таальвена. Потому принц благоразумно умолчал о необычной путеводной нити.

— Тогда тем более не обойтись без лекарственного снадобья, — вынесла вердикт Лотарэ. — Я знаю, как его составить, хотя раньше не готовила… Когда Давен Сверр вернется, попробую снарядить подводниц за нужными растениями.

«А если он не воскреснет? — хотелось вмешаться Хёльмвинду. — Вдруг мы утопили короля — раз и навсегда! Вот будет шутка».

Как ни прискорбно, волновался он отнюдь не из-за Мак Тира или собственного соучастия в постыдном преступлении. С каждой новой минутой ветер все сильнее сомневался, что терновое проклятие удастся снять.

Но терзания его были напрасны. Не успела Ветресса северных ущелий проверить, как там терновая колдунья, замковая створка с лязгом слетела с петель, послышалось заполошное барахтанье утопленниц, и в холл с мрачным видом прошествовал болотный король. Жесткие его волосы тянулись прутьями до самой земли, острые зубы щерились, а длинная перепончатая пятерня сжимала острый девичий локоть.

— Ну, здравствуйте, дорогие гости, — поприветствовал он, щуря угольные глаза. — И ты будь здорова, прекрасная моя жена… Теперь все в топях пойдет как должно — властелин вернулся домой!

— Что за постная физиономия, ведьма? — рявкнул сквозь мутное стекло трясины болотный король, безжалостно охаживая ездовых сомов плетью. — День у тебя не задался или, может, поездка не веселит? Так я наподдам, чтоб катилось задорнее!

Шаткая повозка взрезала воду, и без того разогнавшись не хуже боевой колесницы. Казалось, еще аршин, и она развалится, разрываемая на части двумя гигантскими рыбинами. Но Изольда, намертво впившаяся в сиденье под собой, упрямо молчала: Давен Сверр не дождется от нее испуганных обмороков, пусть хоть пускает усатых скакунов в галоп.

— Да не морщи ты лоб, — захохотал болотник зычно, — не то изойдет морщинами, и муженек любить перестанет.

— А это уж не твоя забота, — процедила принцесса.

Зубы у нее угрожающе клацнули на крутом вираже, с очей давно спала нежная лазурь, но Давен Сверр предостережения не оценил.

— Или он тебя и так не больно лелеет? Может, следовало бросить сероухого в моих подземельях, пока он еще трусил на четвереньках? Глядишь, и замуж выходить бы не пришлось…

Воображаемый исход истории увлек его, и, наслаждаясь удрученным видом принцессы, повелитель топей откинулся на твердую спинку и мечтательно прикрыл глаза.

— Был бы у нас с Лотарэ ручной зверек на побегушках, подносил бы пироги с пиявками… Справляться с этим теперь предстоит ветрессе. Ах, тьер-на-вьёр, как славно я с ней заживу, скольких людей утоплю… Может статься, в их числе сыщутся и твои родичи.

Изо всех сил стараясь не поддаться на подстрекательство, терновая колдунья содрала с шеи скользкий побег, самовольно украсивший ее, словно зеленая бархотка, и притронулась к запястью короля почерневшими пальцами.

— Причинишь моей подруге боль, заденешь хоть мизинцем, я разорву тебя на куски!

В подтверждение грозного обещания блестящие шипы на ее коже зашевелились, потянулись к упругой зеленой плоти.

— Эй, полегче! — дернулся в сторону Давен Сверр. — Отзови-ка колючки, пока я не вышвырнул тебя за борт.

Стряхивая ее ладонь, он ненароком ослабил поводья, и двухколесная бричка завертелась в водовороте. Под размокшим днищем калейдоскопом замелькали водорослевые дебри, илистые непаханые поля и камни.

— А ну держать строй! — Кнут хлестнул по черным спинам сомов, рождая щелчок, слышимый и в пучине. Кабина со скрипом выровнялась, понеслась спокойнее.

У Изольды, которую от рывка толкнуло вперед, а потом приложило виском о выступающий угол, на мгновение потемнело в глазах. Тихий стон невольно исторгся из груди.

— Тина и кости!

— Видишь, как опасно тормошить возницу, — с издевкой пожурил ее болотник. — В следующий раз хорошенько взвесь, распускать ли чары.

А ведь он способен нарочно направить двуколку в омут — неприятная мысль когтистой лапой оцарапала изнутри, напомнила о том, как отважна она, когда рядом Хёльмвинд и Таальвен Валишер. Несмотря на их протесты, Изольда вызвалась сопровождать Давена Сверра в башню — один он ехать отказался, а Таальвен с ветром не осилили бы подводные скачки. Вмешаться пыталась Лотарэ, но разве поторгуешься с болотным королем.

— С тобой, милая женушка, покатаемся в другой раз… — засвидетельствовал он подчеркнуто галантно. — Нынче же позволь потешиться обществом тьер-на-вьёр, ведь мы больше никогда не увидимся… Если, конечно, она не расхотела тащиться за тридевять вод в угоду какой-то там ветряной розе.

По выверенному до вершка, чутко-пренебрежительному кивку принцесса поняла: от прогулки не отвертеться. Оставалось надеяться, что по возвращении она сумеет собрать кости. Но пока двуколка болталась, как плотва на леске, уверенности не было. Под волосами у колдуньи уже вспух черный синяк, а они с болотником едва одолели половину пути.

Справедливости ради следует отметить, что болотного короля сумасшедшая тряска тоже не вдохновляла. Потому он старался больше не отпускать поводья, находя развлечение в безумной скорости. Но спустя версту-другую махать плеткой стало скучно, пейзажи кругом рисовались однообразные, и оборвавшийся разговор с его стороны возобновился.

— Что за зеркала, о которых вы сплетничали с ветром и твои незрячим мужем? Они правда снимают любое колдовство?

Терновая колдунья пожалела и косого взгляда, ясно давая понять, что беседовать не настроена. Болотника ее неприступность подстегнула.

— А если, скажем, протащить через них ведьму, подобную тебе, она лишится своей магии?

Предположение показалось увлекательным, но за время своего заточения в людском обличье Давену Сверру изрядно опротивели одинокие мысленные пересуды. Потому он потряс кнутом у самого носа Изольды, привлекая ее внимание.

— Хорош играть в молчанку, она приелась мне горше улиток на обед! Из-за ветрессы горевать незачем — я ее не съем. Только в сказках водяные закатывают пиры из человечины, после которых катают по полу выскобленные черепушки, — мне такие увеселения неинтересны. Вот утянуть трепыхающуюся девицу под воду — да…