Евгения Спащенко - Терновая ведьма. Исгерд

При мысли о возрождении Ветряного царства, возвращении собратьев северного владыки в Тьер-на-Вьёр Изольде сделалось уютно и легко, но лишь на короткий миг. А потом беспощадная пепельная река накрыла ее скользящим течением.

— Здесь точно не обошлось без каверзы. И в том, что пройдоха-вихрь вдруг сделался нашим союзником, меня не убедит даже первый праветер! — Хёльмвинд демонстративно водрузил изящный костяной рог на подушку к двум его точным копиям и заходил взад-вперед.

Изольда растерянно развела руками.

— Но ты проверил горловину с десяток раз.

— По мере своих скромных способностей. — На лице верховного отпечаталось прежнее раздражение, сдобренное пренебрежением ко всему миру.

— Говорю тебе, вихрь вел себя на диво разумно… После того как очистил от пыли мою спальню… — Принцесса смутилась, припоминая давешнюю бурю. — Не стоит нам судить его по былым выходкам.

Не разделявший ее благосклонности Северный ветер фыркнул.

— Мне тоже кажется странным поступок Ирифи, — высказался до сих пор молчавший Таальвен. — С чего бы ему меняться?

Завороженно глядя на кривую полосу шрама на его виске, Изольда опустила ладони на подлокотники. Она еще не успела привыкнуть к шквалу эмоций, что одолевали ее в присутствии душелова, оттого старалась держаться подальше.

Впрочем, просторный зал, предложенный королевским советником для малолюдных «домашних» заседаний, был создан для общения на почтительном расстоянии. Неудобные кресла в нем стояли так далеко от резного трона, что собеседникам пришлось бы повышать голос, чтобы услышать друг друга. Из-за этого решено было занять места визитеров.

Фрейлина Изольды, избранная тьер-на-вьёр сразу после захвата дворца, попыталась деликатно образумить госпожу, намекая на неподобающую к ней близость простых смертных, но принцесса властно выпроводила ее, в два счета освоившись в положении хозяйки.

— Голова ее тернового высочества на аудиенции не может быть ниже челяди, — присев в реверансе, пролепетала придворная дама. — Вы также не должны приближаться к ней ближе чем на полторы сажени…

— Упасите боги! — Северный ветер отпрянул от принцессы в притворном благоговении.

И Изольда, припоминая их последнюю встречу наедине, едва сдержала протяжный стон. Как теперь без стыда глядеть ему в глаза? С другой стороны, колкости куда лучше неловкого гнетущего молчания. Пусть издевается, если угодно.

Дождавшись, когда фрейлина удалится, терновая колдунья с облегчением опустилась на стул — не примечательный ничем, кроме колючей рунной вязи на жесткой спинке. Никакая сила не заставила бы ее усесться на величественный трон. И Хёльмвинд, и приморский королевич не единожды видели, как Изольда нарушает правила приличия посерьезнее. К чему же теперь условности?

— Я представила вас как своих гостей, но, боюсь, у здешних правителей особые привычки обращения с друзьями… — Каблуки ее не доставали до пола.

— Спорим, ты превзошла их в чудачестве, швырнув нас за решетку, — заявил верховный. — О виселице я вообще молчу.

Медленно заливаясь краской, принцесса пробормотала:

— Я приказала страже и начальнику помалкивать о заключении — во избежание слухов.

По сути, ей не следовало переживать из-за сплетен подданных. Особенно после неразберихи, учиненной терновой ведьмой. Но ту, поди, занимала одна Роза Ветров. Изольде Мак Тир же предстояло решить, как распорядиться неожиданно обретенной властью. И хотя к правлению ее готовили с детства, способ, которым принцесса заполучила королевство, восхищенный страх в глазах придворных, полное незнание законов Тьер-на-Вьёр и собственных, дарованных терновником возможностей сводило с ума.

— Ты решила окончательно? — уточнил Лютинг, в отличие от ветра не покидавший своего места.

Изольда, застывшая изваянием, заморгала.

— Я о горловинах ветряных труб.

— Они принадлежат Хёльмвинду. Я лишь взяла их на хранение, а теперь возвращаю… в надежде облегчить бремя прошлого, насколько удастся.

— А если не удастся?

В окружении добротной деревянной отделки приморский королевич выглядел истинным владыкой. Несложно было представить непоколебимую мрачную фигуру в темных одеждах на королевском троне. Ему, без сомнения, пошла бы каменная угловатость узоров, как шла седина в отросших взлохмаченных волосах.

«Прекрати!» — отчитала себя принцесса, усмиряя воображение, и промолвила: — Доверимся Хёльму… Вея Эрна ближе ему, чем кому бы то ни было. Он убедит ее в искренности наших намерений, желании помочь, невзирая на прежние недомолвки…

Ядовитый взгляд Таальвена Валишера переметнулся к фигуре, отрешенно блуждающей по залу. Уста будто бы вопрошали:

«Слышал, Северный ветер? На тебя возложено неслыханное доверие!»

Но назиданий вслух не последовало. И Хёльмвинд не дрогнув вернулся к Изольде и Таальвену.

— Я уеду завтра утром. Дай мне коня и вели нигде не задерживать.

Белая ладонь бесцеремонно сгребла с подушки костяные наконечники, в следующее мгновение макушка верховного непростительно возвысилась над монаршей.

«Конец здешнему этикету», — грустно усмехнулась колдунья, посматривая на четыре глубокие полосы на щеке ветра — свидетельство ее гнева.

— Я придумаю для тебя какую-нибудь грамоту или печать…

— Обойдемся без печатей, — ответствовал ветер, спуская ниже чертополоховый браслет. Вся троица украдкой поморщилась от двусмысленности замечания. Отныне незримых меток им хватит на целую жизнь.

Северный ветер правил коня на юго-запад, оставляя позади ворота Тьер-Лерана и громоздкую тень дворца, глядевшего ему в затылок не одну версту. Кристаллический диабаз, из которого он был построен, придавал стенам и окаймляющей парк ограде легкую зеленцу, на полотне которой узкие, еще спящие окошки посматривали совсем тускло. Величественное, хоть и чудное здание.

Запоминая, как выглядят многочисленные флигели, башни и венчающие их черепичные конусы, Хёльмвинд обернулся в последний раз. От проводов и напутствий он наотрез отказался. К чему мяться на пороге, комкая на языке бессмысленные до немоты слова? Но терновая колдунья долго стояла у одного из окон, несмотря на раннее время, — одинокая и подавленная.

«У нее есть Мак Тир, — бесцеремонно напомнил себе верховный. — Принц, чью жизнь ты спас в приступе благородства».

Досада на самого себя вновь прошила навылет. Но в глубине души ветер понимал: причина не только в его неслыханной отзывчивости. Придя в себя после казни Лютинга, принцесса наверняка пожалела бы о содеянном. Чувство вины и потери навсегда отравили бы ее существование, ведь привязанность Изольды к зеленоглазому фейлану очевидна. Любовь ли виной или подспудное желание принадлежать своему пленителю, Северный ветер не гадал, просто зарекся оглядываться, покуда столицу Тернового королевства не заслонят фруктовые сады. Благо, тракт, по которому он ехал, пролегал как раз через рощицы груш и низкорослых персиков.