Денис Морозов - Крыса Разумная

Тихоскок почувствовал, что его бросили на мостовую, и тут же ударился о брусчатку боком, который не перестал еще болеть после падения с арки. На него наступили сапогом и отдавили колено.

И тут же со стороны цитадели раздались тревожные голоса. Это бургомистр во главе целого отряда гражданской гвардии пробирался мимо обрушенных валунов, размахивая церемониальной булавой, служившей для торжественных мероприятий. Он подбежал к Белянке, так и не отцепившейся от своего противника, и со всех сил двинул Твердолоба тяжелой золотой головкой оружия, украшенного драгоценными камнями. Охранник рухнул на землю, как подкошенный. А к Тихоскоку подскочил Барабаш, поднял его с земли и спросил:

— Ты как, цел?

Тихоня убедился, что Белянка в порядке, и только после этого отозвался:

— Поберегись Твердолоба. Его нужно поймать, а то он не ведает, что творит.

Однако бывшего начальника охраны было не так-то просто схватить. Он быстро вскочил с мостовой, ловко увернулся от рук горожан и студентов, только вчера набранных в гвардию, и дал деру по деревянным настилам посада, торопясь выскочить за пределы городской крепости.

— Держите его, уйдет! — вопил Серобок, размахивая своей драгоценной булавой.

Но Твердолоб сделал несколько ловких поворотов и скрылся в воротах многоярусной башни, за которой расстилались бесконечные фермерские поля. Белянка уже успокоилась и сказала:

— Пусть побегает на природе. Это пойдет ему на пользу.

— Тем более, скоро распутица и морозы. Проберет его холодком — сам приползет с повинной, — согласился с ней Барабаш.

Оставшихся охранников уже вязали и строили в ряд, чтобы отконвоировать на гауптвахту.

— Что с ними будет? — спросил Тихоскок.

— Суд присяжных, — утирая со лба липкий пот, ответил ему бургомистр. — Много им не дадут, они пешки в руках олигархов.

— Ну а как быть со мной? Ведь я тоже… — начал несмело Тихоня, но не решился продолжить.

Серобок с пониманием потрепал его по плечу и сказал:

— Мы уже разбирали тот случай на острове. Судьи согласились считать твой поступок самообороной, ведь тебя и твоих друзей собирались утопить без закона и справедливости. Да я бы, скажу откровенно, все равно бы тебя помиловал. Ведь ты столько сделал для города. Но все же ради всех святых: сдай эту шпагу в Оружейную палату. Она уже натворила дел, пора и остановиться.

Тихоня поморщился и кивнул головой.

— Одного не пойму, — сказал он. — Зачем вы послали ко мне Долгопята. Он что, теперь в штате мэрии?

— Что ты! — расхохотался бургомистр. — Этого холуйчика к ратуше и на пушечный выстрел никто не подпустит. Кстати, где он?

— Его уже след простыл.

— Ну и пес с ним. Кому нужна эта мелкая сошка? А я, если б хотел тебя пригласить, то послал бы к тебе кого-нибудь из магистров. Ты ведь у нас теперь важная персона. Кстати, в полдень твое награждение. Разумеется, ждем тебя вместе с невестой. Скажу по секрету: совет приготовил подарок. За заслуги перед городом мы дарим тебе отдельный дом, прямо за ратушей, у стены цитадели. Будешь жить по соседству. Если что, то мы рядом.

Тихоскок с благодарностью взял бургомистра под локоть и пошел сообщить радостную новость Белянке, которая приводила в порядок растрепанные волосы.

Церемония награждения выдалась пышной: все шестнадцать магистров городского совета поднялись со своих мест, когда бургомистр под музыку духового оркестра навесил на грудь Тихоскоку малиновую ленту с огромной золотой звездой. Белянка, элегантная, как настоящая светская дама, блистала во всей красе и принимала с разных сторон комплименты, так что Тихоня даже немного занервничал.

На пышном банкете столько раз поднимали бокалы с вином, что его развезло, и он начал слегка хулиганить. Когда они остались вдвоем, Белянка строго его отчитала, но стило ей увидеть новенький каменный домик, спрятавшийся в уютном саду сразу за ратушей, как она тут же оттаяла и начала планировать, в какой комнате что поместить.

Вечером на рыночной площади снова возвели деревянную сцену и устроили грандиозный концерт. Сначала играл все тот же духовой оркестр, а после на всеобщее обозрение вырвался Баламут и так вдарил по струнам гитары, что все сорвались с места и пустились в пляс.

Торговцы, ремесленники, земледельцы и студенты веселились, забыв о недавних бедах. Площадь наполнилась до краев и дружным гулом восторга встретила первые струи фонтана, вновь запущенного после ремонта. Радужные брызги поднялись так высоко, что намочили табличку с надписью «Rattus Sapiens», над которой ученая крыса сжимала одной лапой книгу, а второй тыкала в небо.

К Баламуту присоединились еще несколько музыкантов. Они ударили в барабаны, задули в длинные дудки и заскрежетали на скрипках. Фермеры из окрестных сел начали чинно приглашать на танец горожанок, беря их под заплывшие жирком бока и кружа по мостовой.

Барабаш с Яской давно танцевали, а Тихоня все никак не решался пригласить свою подругу. Наконец, музыка стала лиричной и медленной, и объявили белый танец.

— Ну все, — решительно заявила Белянка. — Белый танец вдвойне мой: и как девушки, и как альбиноски. Пошли немедленно танцевать, а то я останусь единственной нетанцованной на этом празднике.

Тихоня вздохнул, и, жутко стесняясь, взял ее за бока. Они долго кружились среди соседних пар, которые прыгали и тискались, нисколько не заботясь о том, что подумают окружающие.

Тихоня прижимал Белянку к себе, ощущая ладонями ее тонкую гладкую шерстку. Его подруга забыла обо всем и отдавалась танцу со всей страстью, на какую была способна. Ее хвост лихо подпрыгивал и взметался ввысь, тонкие усики колыхались, а карие глазки смеялись, пряча в глубине хитрую искорку.

Тихоня запыхался и остановился. Музыка вокруг стала громче, голоса соседних пар сделались неслышны.

— Ты знаешь, — сказал он, — я привык видеть тебя каждый день. Каждый день я жду встречи с тобой и заранее знаю, что увижу самую красивую девушку на свете. И каждый раз, когда вижу тебя, ты оказываешься красивее, чем я ждал. Я смотрю на тебя, как впервые, и думаю: вот это красавица! Неужели она моя?

Белянка радостно расхохоталась, прижалась к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала.

В этот миг народ у них за спиной грохнул со смеху. Тихоня смутился и обернулся, но все смотрели не на них, а в сторону храма, двери которого распахнулись. Из темного зала вышла процессия служителей Ордена Тихого Прикосновения Восьми Мудрых Крыс, одетых в бардовые сутаны. Во главе процессии неспешно шагал Муровер. Но выглядел он необычно: вместо лиловой сутаны он был одет в грубое рубище, ступни его были босы, а голова непокрыта.

Епископ приблизился к сцене и отдал свой посох с серебряной пастью бургомистру.