Дмитрий Манасыпов - Алая ярость [СИ (не окончено!)]

— Достань мои стрелы, Лис.

— А не пошла бы ты куда подальше, угли тебе под ноги?

— Достань стрелы, еще раз говорю. И не писайся от страха, старик, рядом нет твоих родичей.

— Они мне не родичи.

— А я тогда человек, надо думать.

Чихъ заворчал, но перестал смотреть вокруг и, совершенно неожиданно, начал доставать стрелы.

— Нам нужно сделать тебе древко, — Айна… улыбнулась? — И идти дальше. Пока будешь прилаживать наконечник, займусь собой. Старик покараулит.

— А не пошла бы ты, манку?

— Обязательно пойду, старик, но когда все сделаем.

— Нам нужно? — Освальд не спешил заниматься древком. — Тебе оно зачем и мне для чего твоя помощь?

— Мы тратим время. — Айна достала из незаметного подсумка пахнущую жиром ветошь, быстро промазала тетиву. — Пойдем, я займусь синяками, ты черенком, дед будет охранять.

— Ненавижу манку, — заявил Чихъ, протягивая тонкий пучок из всех выпущенных ею стрел. — Манку всегда нужно командовать и им наплевать на людей, красавчик, запомни.

— Манку? — Освальд посмотрел на нее, на него. Что-то ему это уже не очень нравилось.

— Лесной дух, — Айна покачала головой, — нас никогда не любили лесные племена.

— Интересно почему, да, красавчик? — Чихъ сплюнул, зло смотря то на нее, то на Освальда.

— Боялись. — ответила Айна. — Вот и весь ответ. Помоги ему найти новое древко и приходи меня охранять. Буду у родника.

Чихъ, ругаясь сразу двинул в одному ему известную сторону. Освальд, прежде чем догонять тиллвег, окликнул его.

— Чо? — зло бросил дед.

— Почему ты ее слушаешься?

— Она манку, я должен. Иди. — Чихъ махнул рукой и скрылся за широкими и тяжело гнущимися листьями, выше и шире его самого.

Освальд, покосившись на кривозуба, неожиданно вздрогнувшего, вздрогнул сам. Квист, старый, странный и проклятый лес, жил своей жизнью. Падальщики не ждали ухода больших двуногих, падальщики торопились на пир.

Несколько длинных и узких зверьков, смахивающих на хорьков, закованных в гибкую, как елочные чешуйки, броню, уже старательно выгрызали язык хищника. На боках, извиваясь и отдирая хорошо заметные кусочки, вились поблескивающие кольцами многоножки с кривыми жвалами. Недавно мелькавшие над головой красивые изумрудно-переливающиеся крохи-птицы с узкими клювами-шилами, успели выклевать глаза и по одной юркали в широкие ноздри, кажущиеся дышащими. Обтекая ноги Освальда, черными ручейками, решительно двигались колонны больших муравьев.

Жизнь в Квисте, умирая, очень ярко показывала свой круговорот, давая пищу другим жизням.

Дорогу к роднику Освальд вроде запомнил, но нигде не видел Айны. Покрутил головой, пытаясь понять — заблудился, либо нет?

— Я тут.

Он пошел на голос, идущий из-за разлапистого широкого дерева с торчащей половиной корней. Широкие округлые листья, серебристо-алые, уже начали опадать, давая место свежим, сверкающим свежими льдистыми остриями в раскрывающихся почках.

— У меня на поясе в широком кармане полотно и зеленое тесто. Разомни его и дай с полотном.

Освальд не стал спорить, просто нашел нужное. Тесто пахло чем-то приятным, становясь теплее и мягче, из твердого быстро став почти свечным воском у самого пламени. Освальд обошел ствол и протянул ей, стараясь не удивляться. Отворачиваться он и не подумал.

Айна стояла между корней, где родник, бурлясь, затекал в глубокую промоину, почему-то слегка паря. Стояла голышом, светлея золотистым гибким телом между темной бугристой коры. Темнели и багровели размашистые пятна от удара ветвью, такие, что казалось странным — как тиллвег могла стоять? От крепкой небольшой груди, вспухшей двумя рубцами и до твердой даже на вид задницы — почти сплошной кровоподтек.

А еще ее волосы оказались безумно красивыми. Живой медью липли к гладкой коже, перекатывающимся мускулам, превращающим и без того чудесную женскую красоту в идеальную.

— Вот так манку всегда и завлекали дураков вроде тебя, красавчик. — сплюнул сзади Чихъ, ни разу не хрустнувший подходя. — Сводили с ума и делали своими рабами.

— Врешь ты все, Лис. — лениво ответила Айна. — И завидуешь, потому как он молод и явно красивее тебя. Освальд, я бы на твоем месте помылась. Полтора дня Квиста пахнут, с непривычки, очень сильно. И точно перебивают смрад дохлого лютобоя.

— Ничего страшного. — Освальд присел у дерева, скинув, наконец, флягу. Спина пела песню страданий и он с ней соглашался. — Потерплю.

— Дурак. — Айна, переложила в левую руку, раньше скрываемую в правой и за волосами, зло бьющуюся пиявку с лапами, прижала к круглому и почти черному пятну на левом бедре. Тварь тут же вцепилась, прокусив кожу и обмякнув, на глазах становясь еще темнее и плотнее. — Твое дело.

— Манку даже змеи не кусают, боятся отравиться и помереть. — фыркнул Чихъ. — А кровососки их лечат, боятся, что иначе приколет к дереву и оставит птицам.

— Племена всегда нас боялись и завидовали. Делай рогатину, Лис, хватит трепать языком. Квестор, поможешь мне с мазью?

Она подошла ближе, встала, тряхнув медью, мокро облепившей качнувшуюся упругость. Освальд, чуть не расплескав в стороны совершенно размякшее тесто, кивнул и встал.

— Чихъ из лесного народа, верно?

— Да. Он последний Лис.

— Но у него нет татуировок.

— Конечно, он же Лис, все лисы хитры и могли спокойно уходить за засеки, бродить среди людей, устраивать засады там, где их не ждали.

— Мы не воевали с людьми.

— Ты еще скажи, что не приносили жертвы своим духам, старик.

— Мы никого не убивали и никому не выпускали кровь с кишками.

Айна кивнула.

— И ведь не врет, квестор. Они просто заманивали детей к шаману, а тот направлял их в лес.

Освальд покосился на Чиха, угрюмо прилаживающего к ратовищу наконечник.

— Мы заключили договор с Безантом. — дед оценивающе осмотрел работу, спроворенную очень быстро. — Нас предал кто-то из ваших, красавчик. Выдал с головой народу Амра и народу Вётел. И Лисов не стало, кроме одного глупого мальчишка, ушедшего в ту ночь на праздник весенних костров в деревню. Старейшины нам это разрешали, нам было интересно, мы бросали жребий, уходя по одному.

— Лис не осталось. — Айна, проверив плотно натянутое Освальдом полотно, осталась довольна. — И это не очень хорошо.

— Манку жалеет о Лисах? — Чихъ сплюнул.

— Манку жалеет о помощи твоего племени, когда нам было чуть проще. Не сильно, но проще.

Чихъ не стал сплевывать, просто встал и ушел куда-то в кусты.

— Помоги.

Айна протянула руку и поднялась, цепко ставя ноги на осклизлые корни, торчащие змеями.

— Спасибо, квестор.

— На Зеленой заставе командует…

— Комрад, полукровка. — Айна кивнула. — Думает, нас никого здесь нет. Глупый и самонадеянный, решивший, что ему нужно идти своим путем и не понимающий, с чем мы тут боремся.