Дмитрий Манасыпов - Алая ярость [СИ (не окончено!)]

Далеко за полдень Освальд убил рогатую рыже-красную змею, разрубив рогатиной пополам. Отлетевшую влево половину тут же поймали на лету серпы жирной белесой гадости с сотней лапок. Вторая, вот вроде красневшая в зелени, почти тут же стала черной из-за облепивших ее вездесущих аскарид и прочих членистоногих.

Освальд, сплюнув, поправил флягу и, осторожно проверив рогатиной самый обычный пень, сел. Вытянул ноги и сплюнул еще раз перед тем, как прополоскать рот водой.

— Сдох? — поинтересовалась Айна, появившись на гладкой и почти безлиственной ветке, спускавшейся от пузато-колючего ствола чего-то странного и кажущегося живым.

— Скоро завоняет, — буркнул Чихъ, — слабак.

Освальду было глубоко наплевать на слова. Ему требовалось всего немного времени, просто перевести дух и идти дальше.

— Ты в железе долго бегать собрался? — поинтересовалась Айна.

— Все время.

— Не поможет, если что случится. — она кивнула своим же словам. — Надо сделать тебя легче. Может, снимешь?

Освальд мотнул головой.

— Как плечи не натер, непонятно. — Айна отхлебнула воды и покосилась на него. — Часто носить приходится?

— Спать, есть и все остальное, а не просто носить.

— Ты бы видела его куртку, манку. — Чихъ появился спереди, принюхиваясь и озабоченно двигая почти всем телом, включая уши. — Такая, знаешь, прямо городская-прегородская, воротник по рожу, шнурки, крючки, длинная и с разрезами, как у бабы.

Айна, свесив ноги в широких штанах, хмыкнула.

— Отдохни и поешь. — тиллвег поднялась. — Проверю путь вперед, буду когда солнце дойдет до златолиста.

И показала на что-то, больше всего напоминающее ясень, выросший раза в три-четыре больше обычного стройного красавца. Солнце? Освальд поднял голову, всматриваясь в просветы.

— Хорошо, манку, — Чихъ сплюнул, — я понял тебя. Иди.

Старик запрыгнул на ее же ветку, легко и свободно, как мальчишка. Сам Освальд сейчас, скорее всего, так бы не смог. Дед сел, привалившись к стволу, тут же выудил из коры какую-то большую светлую дрянь типа палочника и съел. Освальд достал вяленое мясо, кинул ему полоску.

— Какой вежливый красавчик, м, — промычал Чихъ, отрывая кусок. — Не фалко?

— С чего бы?

— Я дикарь, лесовик и Лис.

Освальд пожал плечами.

— Ну, тогда давай еще.

Дед спорол выданную порцию поразительно быстро и, поймав следующую, явно не собирался ее смаковать.

— Манку права.

— В чем?

— Надо идти наискось, срезая путь. Твоего колдуна повели дети Амра, они идут не торопясь, значит, несут кого-то в Серую рощу.

— С чего ты взял?

— Это Лес, его надо слушать.

Освальд кивнул, вытянув ноги и прикрыв глаза. Конечно-конечно, еще одна замысловатая мудрость от великого следопыта.

— В переходе от места, где ты пялился на ее сиськи, есть кусок низкого леса. — Чихъ вздохнул. — Там гнездятся самые обычные соловьи, они прилетают сюда зимовать, здесь тепло. Соловьев никогда не трогает народ Вётел, никогда не трогали мои братья и сестры. А вот Болотные и Амра едят все, даже соловьев. А особенно их потомство.

— Чего?

— Тут тепло, красавчик, тут первые птенцы взрослеют быстрее, потому в Квисте соловушки несутся еще раз. Они же птицы, глупые, селятся в одном и том же месте. И Амра спокойно идут там и лакомятся глупыми птицами и их яйцами.

— Ты хочешь сказать, что услышал потревоженных птиц так далеко?

— Я увидел несколько бурых кошек. Одна, две, три, неважно, они никогда не ходят так вот, рядом. А тут, одна за другой, бежали в ту сторону. А перед этим слышал воронов, поднявшихся и летящих туда. Кошки бегут подбирать подранков и упавших вниз птенчиков, красавчик. И даже не станут драться из-за них. Квист говорит на своем языке, его просто надо понять.

Действительно…

— Тебе нельзя попадаться к Амра вообще. — заявил Чихъ. — Тебе будут убивать долго. Глаза разные, Амра примут тебя за оборотня и начнут приносить в жертву Йа-ахху. Это больно, даже для меня. Ты будешь висеть у священного дерева, тебе начнут отсекать палец за пальцем, снимать кожу с членов, подпаливать волосы и яички.

— Спасибо. — Освальд представил себя висящим у священного дерева с подпаленным пахом и вздрогнул. — Сколько брожу по свету, только дивлюсь на выдумку людей насчет как-бы похуже с таким же человеком обойтись.

— Да? — поразился Чихъ. — Думал, только у нас.

— Точно. — Освальд мотнул флягой, проверяя воду. Плескалось достаточно. — Ты вообще один?

— Совсем. — Дед сплюнул. — Как последний палец у вора-карманника после пятой поимки.

— Я тоже.

— Да ну? — Чихъ почесался. — И давно?

Освальд прислушался к звукам Квиста, но не услышал ничего нового. И Айны тоже.

— Не помню. Помню себя лет в восемь и уже одного. И немного помню берег, полосатый парус и сосны. И янтарь.

— Не похож на сивых лентяев, — Чихъ критически осмотрел его, — те длинные, костистые и волосы соломой. А ты почти чернявый, да и зеленых глаз у тех отродясь не встречали.

— А?

— Янтарное побережье.

— Нет. — Освальд мотнул головой. — Таких парусов там не встречается. Не смогу объяснить, наверное.

— Привык, живешь, — Чихъ почесался, — это правильно. Я вот скоро три десятка лет один брожу.

— Сколько?!

— Может, меньше, красавчик. А чо?

Освальд не ответил. Чихъ оказался не дедом. Такие дела, надо же.

— Медик как-то приезжал, легионный, — Чихъ сплюнул, — прощупал меня всего, неделю ходил, как кобель за сукой в течке. Говорил, мол, удивлен шибко, чо я живой до сих пор. Да-а-а, мол, ты, Чихъ, уникум, столько пить ни один организм не выдержит. Верно все, я сильный, почти вся сила Лисов ушла в меня.

Освальд сглотнул, увидев что-то странное. Странное блестело в видимом глазе старика, прожившего меньше полувека. Блестело настоящими слезами и вибрировало в треснувшем голосе.

— Почему пьешь?

Чихъ ответил не сразу.

— Курить листья оморочника мне нельзя, кашляешь, да и чуешь плохо… А водка, красавчик, если выпить больше, можно увидеть своих. На чуть-чуть, но можно. Ты же понимаешь меня, да?

Он его не понимал, Освальду некого было вспоминать. Память хранила обрезки, вместе не склеишь, не соберешь. Как-то попросил, оказавшись в Сеенхавене, помощи у Аккадиуса. Но старый маг, полдня убивший на бесполезную затею, лишь махнул рукой. Но Освальд не мог не кивнуть.

— Мужчины всегда сентиментальны. — Айна, отлепившаяся от ствола чего-то почти хвойного, вздохнула. — Лис, ты стар, тебе пора перестать ходить в лес. Ты не почуял меня.

Чихъ кивнул. И сплюнул.

— Ты ела горевитник в конце разведки, распутала вьюн, поймавший бурую кошку, сходила в кустики за триста шагов отсюда и чуть не столкнулась с кабанами. И стояла тут ровно как я рассказывал красавчику про подпаленные яички. Не иначе, как очень давно в лесу и только и думаешь, как бы себя потешить. Потому и не попросила меня помочь с перевязкой, да?