Сьюзен Коллинз - Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница

— Схвачен браконьер. Зачем она вообще вмешалась? — ворчит мужчина.

— Это ее двоюродный брат. — Рядом возникает Пит и ласково гладит мне руку. — А я — жених. Так что если у вас к нему претензии, сначала придется иметь дело с нами.

В эту минуту мы, вероятно, единственные люди в дистрикте, готовые встать горой друг за друга. Впрочем, это ведь ненадолго. Меня сейчас беспокоит одно: как помочь выжить Гейлу? Новый глава миротворцев косится на свою команду. С облегчением замечаю знакомые лица старых приятелей по Котлу. Судя по выражениям, военных не очень радует происходящее.

Женщина по имени Пурния, завсегдатай у Сальной Сэй, торопится выйти вперед.

— Осмелюсь доложить, сэр: преступник получил достаточное число ударов — для первого правонарушения. А смертные приговоры приводятся в исполнение особым отрядом.

— Это местный стандартный протокол? — уточняет глава миротворцев.

— Так точно, сэр, — отчеканивает Пурния, и кое-кто из ее товарищей согласно кивает.

Правды никто из местных не знает. У нас, если человек появился в Котле с подстреленной дикой индейкой, один протокол: торговаться за дичь до последнего.

— Отлично, девушка. Забирайте своего брата. А когда оклемается; пусть не суется на земли Капитолия, иначе я лично соберу особый отряд.

Палач пропускает плетку через кулак, окатив нас кровавыми брызгами, потом аккуратно складывает ее колечками и удаляется. Миротворцы нестройным шагом идут за ним. Несколько человек отстает, чтобы унести оглушенного Дария. Наши с Пурнией взгляды встречаются. «Спасибо», — беззвучно шепчу я одними губами. Пурния не отвечает, но думаю, мы с ней друг друга поняли.

— Гейл! — Я бросаюсь к нему, беспомощно тереблю узлы.

Кто-то протягивает нож, и Пит перерезает веревки. Гейл валится на землю.

— Отнесем его к твоей матери, — командует Хеймитч.

Носилок поблизости не достать, но старушка из магазинчика тканей продает нам широкую доску-прилавок.

— Только не говорите, где взяли, — просит она, спеша убрать остатки товара.

Площадь почти опустела. Страх пересилил тягу к состраданию. После всего, что случилось, я не могу никого винить.

К тому времени, как мы укладываем бесчувственное тело на доску вниз лицом, рядом остается лишь горстка людей: Хеймитч, Пит и несколько шахтеров, товарищей Гейла по смене.

Соседская девочка по имени Диви берет меня за руку.

— Помощь нужна?

В серых глазах — и страх, и решимость. Когда-то мама спасла ее младшего брата от кори.

— Можешь дойти до Хейзел? Прислать ее к нашему дому?

— Ага. — Девочка разворачивается на каблучках и убегает.

— Ливи! — бросаю я вслед. — Только пусть не берет ребятишек.

— Я сама с ними посижу, — отвечает бывшая соседка.

— Спасибо!

Подхватив куртку Гейла, спешу догнать остальных.

— Снег приложи, — советует Хеймитч, не оборачиваясь.

Запускаю ладонь в сугроб и прикладываю к пострадавшей щеке холод. Боль притупляется. Левый глаз ужасно слезится, и в наступивших сумерках я бреду на звук шагов.

По дороге сменщики Гейла, Брисл и Том, рассказывают, как все было. Из леса Гейл прямиком направился к дому Крея, но вместо ценителя диких индеек, никогда не скупившегося на деньги, наткнулся на нового главу миротворцев, человека по имени Ромулус Тред. Никто не знает, куда делся Крей. Еще с утра он купил в Котле бутылку белого, не заикнувшись о том, что намерен оставить пост, а потом вдруг бесследно исчез. Гейл появился со свежей тушкой в руках и, конечно, не смог отвертеться. Тред арестовал его, вывел на площадь, заставил публично покаяться и тут же приговорил к избиению плетью. К тому времени, когда я прибежала на площадь, ему нанесли не менее сорока ударов. На тридцатом Гейл потерял сознание.

— Хорошо еще, птица была всего одна, — прибавляет Брисл. — Появись он с обычной сумкой трофеев…

— Парень соврал, будто нашел индейку на территории Шлака: дескать, она сама перепорхнула через забор, а он добил ее палкой, — вставляет Том. — Это тоже против закона. Но если бы Тред узнал, что Гейл шастал по лесу с луком, — убил бы на месте.

— А Дарий? — интересуется Пит.

— Он уже на двадцатом ударе сказал, что пора прекращать. Только не так любезно, как Пурния: вывернул Треду руку, и тот его стукнул кнутовищем в лоб. Теперь бедолаге не поздоровится, — замечает Брисл.

— Да уж, теперь нам всем придется несладко, — говорит Хеймитч.

Мокрый снег валит все гуще, становится все труднее что-либо разглядеть. Я уже полагаюсь только на слух, шагая обратно к дому. Дверь открывается, и на сугробы падает сноп золотого огня. На пороге — мама. Она прождала меня целый день и еще ничего не знает.

— Новый глава, — роняет мой ментор, словно других объяснений не требуется.

Мама кивает и на глазах превращается из женщины, что не могла без меня убить паучка, в бесстрашного воина. Я всегда с восхищением, даже с благоговением наблюдала подобные перемены. Когда в дом принесут умирающего или больного… Можно сказать, только в это время она и знает, зачем живет на свете. За считаные секунды длинный кухонный стол очищают от лишних вещей, накрывают стерильной белой тканью и опускают на него Гейла. Переливая воду из котла в миску, мать посылает Прим в кабинет за лекарствами. Сушеные травы, настойки, аптечные пузырьки. Ее длинные тонкие пальцы добавляют в воду горстку того, пару капель сего, замачивают в миске льняную тряпицу, а Прим уже слушает наставления по поводу следующей припарки.

Мама бросает взгляд в мою сторону.

— Глаз не задело?

— Нет, это просто опухоль.

— Приложи еще снега, — велит она.

Но Гейл сейчас явно на первом месте.

— Ты можешь его спасти?

Мама не отвечает, лишь молча отжимает тряпицу и растягивает руками, чтобы скорей остудить.

— Не волнуйся, — говорит Хеймитч. — До Крея тоже стегали жителей почем зря, и всех доставляли к ней.

Надо же, я и не помню такого времени, чтобы глава миротворцев пускал в ход плетку. В те годы маме было столько же, сколько мне сейчас, и она трудилась в аптекарской лавке вместе с родителями. Значит, уже тогда у нее были руки целительницы.

Теперь она с превеликой осторожностью принимается отмывать иссеченную плоть на спине Гейла. Я бесполезно стою в углу, с твердым комком в животе; с перчаток на пол накапала целая лужица. Усадив меня в кресло, Пит прикладывает к щеке тряпицу со свежим снегом.

Брисла и Тома Хеймитч отсылает по домам, и я вижу, как он сует им в ладони по крупной монете.

— Еще неизвестно, что станется с вашей сменой.

Шахтеры кивают и принимают деньги.

Появляется Хейзел — красная, запыхавшаяся, со снегом на волосах. Не говоря ни слова, она садится возле стола, берет Гейла за руку и подносит ее к губам. Мама не обращает ни на кого внимания. Она у себя, в особенной зоне, наедине с больным. Разве что Прим иногда потребуется. Прочие не существуют, они могут и подождать.