shellina - Дневник [СИ] [3 части]

— А причем здесь все-таки я? — пробормотал я сквозь сон.

— Имя принца было Дэрик Фолт.

Ничего себе, значит, я реально принц? Вопрос о том, почему потомок древнего рода влачит столь нищенское существование начинает вставать во весь свой гигантский рост. Это был последний вопрос, который я успел задать самому себе, перед тем как заснул.

А проснулся я в хижине Хагрида. Интересно, может мне все это приснилось?

Вернулся в Хогвартс я неожиданно отдохнувшим. Все-таки постоянное присутствие светлых меня чертовски угнетает. А может меня угнетает постоянный контроль, чтобы Тьмой не фонить, а перед Хагридом и пауком напрягаться не надо. Лесничий не поймет, а пауку пофигу.

Несмотря на ранний час, изящную аристократичность слизеринской гостиной портил торчащий там староста.

— Я сейчас в совятню, захватить твои письма? — обратился ко мне Малфой.

— Зачем? — вопрос поставил меня не то, что в тупик, а в полную растерянность.

— Как зачем? — в голосе Малфоя стали проскальзывать раздражительные нотки. — Первогодки то и дело строчат письма домой, чуть ли не каждый день.

И тут мысленно я отвесил себе пинок. Мама, точно! Я же обещал написать ей письмо, ну и что, что во сне.

— Сейчас, подожди минуту, — крикнул я Малфою и бросился к ближайшему столу сочинять первое в своей жизни письмо.

Самое трудное, было начать. Дальше же можно написать все, что угодно: и про учебу, и про погоду. И завершить как «любящий тебя Северус». Но начало. Как только мама получит письмо, она брякнется в обморок, подумав, что со мной случилось что-то страшное. Значит, начать нужно как-то успокаивающе. Фраза «Здравствуй, мама, у меня все хорошо» заставит ее, бросив все дела, примчаться сюда, чтобы проверить, не нахожусь ли я в предсмертном бреду. Отметаем сразу. Написать, что «находясь в смертельной опасности, я поклялся написать тебе письмо»? Я думаю, ее это немножко расстроит. Причем, расстроит так, что потом всю неделю будет расстраиваться крестный, а потом очередь расстраиваться дойдет и до меня. Нет, расстраивать маму я не хочу. А вот если написать, что директор прозаично намекнул, что пора бы, мол, и написать родителям и порадовать их своими школьными успехами? Думаю, это будет самое то. Значит так и напишем.

Как только Малфой убрался с письмами из гостиной, передо мной материализовался патронус крестного и сухо сообщил, что отработки для меня завершены, и чтобы я попытался не показываться ему на глаза в ближайшие дней десять. Ну что тут сказать. Живем».

Казалось бы, что шокировать находящихся в зале уже невозможно, но последняя прочитанная запись показала, что это не так. Эйлин сидела в шикарном кресле и, промокая кружевным платочком несуществующие слезы, тихо приговаривала:

— Ах, мне мой мальчик писал такие проникновенные письма. Я храню их все до сих пор.

— Все три что ли? — злорадно спросил Альбус.

Ответить возмущенной Эйлин помешал звук открываемой двери. В зал суда, толкая друг друга, ввалились четверо помятых аврора.

— Нападение! Неизвестные злоумышленники проникли в зал суда! — завопили они, и уставились на сидящую в кресле женщину, открыв рот. Бровь Эйлин выразительно приподнялась в удивительно знакомом жесте.

Мать Северуса посмотрев на часы, удовлетворенно хмыкнула:

— Два часа тридцать одна минута. Мой личный рекорд. Хотя у Северуса с Гордоном получалось намного дольше. Есть к чему стремиться.

— Сдавайся! Неизвестная злоумышленница! — гнусно захихикал Альбус.

— Так! Прекратить балаган! А вы, отправляйтесь на пост! Перси, продолжай читать, — рыкнул со своего места председательствующий Кингсли.

Дождавшись, пока за аврорами закроется дверь, Перси вздохнул и продолжил чтение.

«28 августа 1972 года.

Анализируя прошедшее с Хэллоуина время я разочарованно понял, что ничего, абсолютно ничего с этого времени не произошло. Фактически, целый год был прожит зря. Даже эта золотая гриффиндорская троица не делала попыток достать меня.

Ну как не делала. Пыталась, что очень быстро пресекалось на корню представителями своего же факультета. Было такое ощущение, что старосты ходят за ними по пятам, предотвращая любые попытки потерять драгоценные баллы, которых бы хватило на парочку выпадов мою сторону. Это принесло определенные успехи. Они торжественно заняли гордое третье место, опередив только хаффлпафцев, которые перед самыми экзаменами умудрились каким-то невероятным способом разнести больше половины четвертой теплицы, где выращивались редкие и очень ценные растения. Особенно расстроила мадам Спраут гибель только что созревших мандрагор. Это привело к просто гигантскому количеству снятых баллов. Новый рекорд Хогвартса, между прочим. Пятьсот баллов за один вечер еще никто и никогда не терял.

Я негодовал! Как могло такое грандиозное событие произойти без моего участия?! Или хотя бы не в пределах моей видимости. Проходя по холлу мимо часов, где в глаза бросилась ничтожная горстка топазов, я помчался в кабинет директора за объяснениями. Выслушав эту душещипательную историю, я ехидно поинтересовался, а точно ли от меня нужно защищать Хогвартс? Такими темпами мы будем доучиваться в руинах, причем я к этому не буду иметь никакого отношения. Короткое и емкое: «Вон отсюда», — послужило поводом гордо удалиться, пожелав директору счастливого дня.

Люпин так вообще от меня шарахался. Ну не в духе я был в тот день, когда мы повстречались один на один в каком-то темном коридоре. Он начал меня оскорблять, весьма неоригинально, кстати, наверно пытаясь выпендриться перед своими дружками, надеясь рассказать, как ему удалось без особых последствий прижучить Нюниуса. Не вышло, бывает. Я уже писал, то всяких подленьких заклятий знаю больше, чем иной пятикурсник? Когда Люпин принял свой первоначальный облик и перестал кудахтать, он очень быстро сбежал, даже не попытавшись меня как-то отблагодарить за бесценный опыт.

И ни разу после этого не пытался на меня наезжать. Даже иногда предпринимал попытки сдерживать Поттера с Блэком. То ли у него чувство самосохранения больше развито, чем у них, то ли в его голове есть мозги, отсутствие которых отличительная особенность их факультета, не знаю. Но факт остается фактом. С Люпином у меня проблем больше не было. Еще бы выяснить, куда он каждый месяц уезжает. Догадки, конечно, есть, но не буду раньше времени кидаться голословными обвинениями.

Все экзамены я сдал на превосходно, естественно. Даже эти дурацкие полеты. Летать — это конечно здорово: чувство свободы, пространства вокруг, ветер в ушах. Еще бы делать это без метлы. Находят удовольствие от полетов именно на метлах исключительно извращенцы. Вот как можно ощутить все вышеупомянутое, когда древко трет тебе между ног, рукоятка периодически впивается в задницу, руки от постоянного перенапряжения регулярно сводит судорогой, а в голове одна лишь мысль: как бы не сорваться. Как бы было здорово научиться летать без метлы! Но, к сожалению, это невозможно.