shellina - Дневник [СИ] [3 части]

— Тринадцать с половиной дюймов, эбеновое дерево, сердечная жила дракона. Принадлежала до меня Салазару Слизерину. — Я позволил себе слегка улыбнуться.

— Да мне фиолетово, кому она принадлежала, и что ей внутрь запихнули. Я спросил тебя только о её размере, а не о всей подноготной. Значит тринадцать с половиной? Угу.

Он подошел к своей брошенной сумке и стал рыться в ней чем-то гремя.

— Вот, эти должны подойти.

Эван вытащил две палки примерно такого же размера, что и моя палочка и протянул их мне.

— Возьми в каждую руку по одной.

Палки только с виду напоминали волшебные. Они были очень тяжелые, скорее всего залитые внутри каким-то металлом.

— Что это?

— Это твои волшебные палочки с сегодняшнего дня, на время разминок. — Голос Роше звучал издевательски.

— А почему они такие тяжелые?

— Тяжелые? — он прищурился. — Значит для тебя вес около двух фунтов — это тяжело? — Мне сейчас показалось, что я задал неправильный вопрос. — Ничего, потерпишь. Взял в каждую руку по одной палке. Ты правша? Ну, начиная с сегодняшней разминки, ты забываешь об этом. А сейчас ты мне покажешь движение палочкой, самое сложное для исполнения, в твоем понимании.

Сложнейшим движением кистью руки, я считал свою сектумсемпру. Я бы тебе его и настоящей палочкой не отказался показать, гад. Но это одно из немногих заклятий, для которого нет беспалочковой формулы. Поэтому я, скрипя зубами, продемонстрировал движения.

— Озвучивать заклятье надо?

— Нужно.

— Что?

— Правильно говорить «нужно», а не «надо». Меня Фил попросил обращать на такие вещи внимание и исправлять. — Я только плотнее сжал челюсти. — А теперь ладно, говори, да перед этим за палкой своей сбегай, будешь учить меня ему.

— Каким образом? Вы же маггл, — я недоуменно нахмурился.

— Дурацкие вопросы порождают дурацкие ответы. Я ответил на твой вопрос? Нет? Для чего мне, по-твоему, нужно озвученное заклинание? — в его голосе стали проявляться рычащие нотки. — Еще раз движение покажи. Сойдет. А теперь слушай меня внимательно. Сейчас будет небольшая пробежка. Ваш сад по периметру около мили? Вот вокруг него и побежишь, вдоль забора.

— Да, но… Дорожка доходит только до ворот.

— Как ты думаешь, меня это волнует? Еще одна реплика не по теме, и сотня-другая отжиманий тебе обеспечена. Побежишь вдоль забора, одновременно с этим ты будешь отрабатывать те движения, которые сейчас мне продемонстрировал, причем каждой рукой поочередно. Ах да, кругов нужно сделать три. Вперед. Живо!

Я побежал, а что мне еще оставалось делать? Уже через пять минут у меня сбилось дыхание, а палки в руках стали практически неподъемными.

Я все ждал, что откроется так называемое «второе дыхание», но оно почему-то все никак не открывалось. Эван бежал вместе со мной размеренно, спокойно. У меня вообще создалось впечатление, что для него все происходящее — просто легкая прогулка. Первый круг я все-таки пробежал и даже ни разу не упал.

Когда я пересек невидимую черту, отделяющую меня от второго круга, мой кошмар меня тормознул.

— Сейчас немного усложним задачу. Одень это, — в меня полетел ремень. Поймать его я не смог — руки дрожали. Поднимать пришлось с земли. Надев ремень, я вопросительно посмотрел на Эвана. — Теперь заткни палки за пояс, все то же самое, только палки не несешь, а выхватываешь по-очереди, меняя руки. Если перепутаешь больше десяти раз, побежишь дополнительный круг. Вперед. Марш!

Второй круг я бежал раза в два дольше, чем первый. Эван опять бежал рядом, комментируя мои действия.

— Быстрее. Не та рука. Что ты возишься? У тебя грация беременного бегемота! Ну и что, что упал? Встал. Быстро. Бежим! Бежим, а не идем!

К концу второго круга у меня все плыло перед глазами. Я никак не мог отдышаться. Палки по-моему, стали весить гораздо больше, чем два фунта. Может Роше все-таки маг?

— Стоп. Вытаскивай палки. Так, теперь правую — за ремень сзади, левую — спереди. Все тоже самое. Вперед!

Третий круг я не помню. Мне не хватало воздуха. Пелена перед глазами стала постепенно окрашиваться в багровый цвет. Кажется, несколько раз запнувшись о корни каких-то растений и упав, я не мог подняться. Эван поднимал меня за майку, ставил на ноги и отправлял дальше, задав направление и придав ускорение пинком. Кое-как добравшись до финиша, я просто упал на траву, жадно хватая воздух ртом.

— Так, а что ты разлегся? Встать! — я поднялся, опираясь на дрожащие руки, ноги подкашивались, я ничего не видел перед собой. — Рот закрой, дыши только через нос. И не стой, а то через пять минут вообще двигаться не сможешь, так шагом еще один кружок.

— Не надо, пожалуйста, — кажется я начал скулить.

— Нужно! Ну же, малыш, ты молодец, настоящий боец. Учитывая твою подготовку, другой не смог бы и двух кругов осилить. А ты выдержал. Давай я тебе помогу. Обопрись на меня. Вот так. Теперь пойдем. Молочная кислота, которой сейчас твои мышцы перенасыщены, должна разойтись, а то ты действительно двигаться не сможешь.

Мне было так необычно слышать от него добрые слова, что я вначале даже растерялся. После этого урока, правда, Эван баловал меня ими не часто.

Пройдя еще один круг вокруг сада, практически повиснув на Роше, я отправился под его конвоем на завтрак, где меня уже поджидал Филипп. Уже через неделю на завтрак я приходил самостоятельно. А к концу месяца пробежка начала доставлять мне некоторое удовольствие, даже учитывая то, что задачи усложнялись с каждым днем. Эван уже не бегал вместе со мной, он бежал параллельно, выскакивая из-за кустов в совершенно разных местах. Я должен был условно попасть в него, выхватывая палки и меняя руки. В последнюю неделю, я бегал с повязкой на глазах. Я должен был ориентироваться на звук. Скорость моего передвижения от этого сначала заметно упала, а потом ничего, привык.

Нельзя сказать, что на занятиях с Филиппом я отдыхал. За этот месяц я, наверное, перепробовал все блюда всех народов мира, начиная от традиционного английского пудинга, заканчивая полуживыми медузами в соевом соусе. Ни одно ни разу не повторилось. Все это сопровождалось пространными лекциями. И графа совершенно не волновало, что некоторые блюда не вызывали у меня ничего, кроме отвращения и позывов на рвоту, да и частенько я вообще есть не хотел.

Затем снова лекции, риторика, письма. Я никогда не любил писать письма, но пришлось. Кстати, это решило проблему с Люциусом и Лили. Некоторые письма, в качестве тренировки, я писал им. Люциус пытался настаивать на встрече, но я просто феноменально научился лить воду, и так отклонять все предложения, что придраться было просто не к чему. Лили проявила больше такта, чем всегда, согласившись подождать с серьезным разговором до школы.