Стивен Кинг - Волки Кальи

— А теперь, вон отсюда, — приказывает голос номер один.

Джордж всматривается в свет. Его фуфайка «Янки» прикрывает верхнюю часть трусов. Рюкзак по-прежнему у него на животе. Мускулистые голени поросли волосами и дрожат. На лице Джорджа написан страх.

— Послушайте, парни, — говорит он, — если мы уйдем, не покончив с этим типом, они нас убьют. Они — жуткие…

— Если вы не смоетесь отсюда до того, как я досчитаю до десяти, — обрывает его голос номер один, — я убью вас сам.

А голос номер два, сочащийся презрением добавляет: «Гей кокниф ен йом, трусливые сукины дети! Останетесь — получите по пуле, нет проблем».

Потом, повторив эту фразу десятку евреев, которые в недоумении качали головами, уже в Топике Каллагэн набрел на пожилого джентльмена, который перевел ему гей кокниф ен йом с идеша. Идите просритесь в океан, вот что сие означало.

А голос номер один считает, все с той же скоростью: «Одиндватриче…»

Джордж/Норт и Ленни/Билл в нерешительности переглядываются, совсем как незадачливые герои в мультфильме, а потом, в подштанниках, бросаются к двери.

— Иди за ними, — приказывает голос номер один своему напарнику. — Если у них возникнет идея вернуться…

— Понял тебя, — отвечает голос номер два и уходит.

Яркий свет гаснет.

— Перевернитесь на живот, — обращается голос номер один к Каллагэну.

Каллагэн пытается сказать, что едва ли у него получится, что яйца у него раздулись до размеров чайных чашек, но челюсть-то сломана, так что он издает лишь какие-то нечленораздельные звуки. С большим трудом ему удается повернуться на левый бок.

— Замрите, — продолжает голос номер один. — Не хочу вас порезать, — по голосу ясно, что резать людей — не его профессия. Даже в нынешнем полубессознательном состоянии Каллагэн это понимает. У его спасителя тяжелое, учащенное дыхание, иногда оно прерывается, к счастью, ненадолго. Каллагэну хочется его поблагодарить. Одно дело, спасать людей, если ты — коп, пожарный или телохранитель, полагает он. Совсем другое — если ты обычный законопослушный гражданин. «А ведь именно таков его спаситель, — думает он, — оба его спасителя». Но при этом они пришли сюда хорошо подготовленными. И откуда узнали имена Братьев Гитлеров? И где ждали все это время? Вошли с улицы или все это время прятались в бывшей прачечной? Каллагэн этого не знает. Да ему и без разницы. Потому что кто-то спас, кто-то спас, кто-то сегодня спас его жизнь, и это главное, это все, что имеет хоть какое-то значение. Джордж и Ленни практически прикончили его, не так ли, но кавалерия прибыла в самую последнюю минуту, совсем как в фильме с Джоном Уэйном.

Что Каллагэн хочет, так это поблагодарить своего спасителя. А еще хочет оказаться в машине «скорой помощи» на пути в больницу до того, как Братья Гитлеры оглушат на улице обладателя голоса номер два или у обладателя голоса номер один от волнения случится инфаркт. Он предпринимает еще одну попытку, но опять ему не удается произнести хоть слово. Лишь набор звуков.

Ему освобождают руки, потом ноги. Спаситель не падает, сраженный инфарктом. Каллагэн ложится на спину и видит пухлую белую руку, которая держит скальпель. На третьем пальце перстень-печатка. С раскрытой книгой и надписью под ней: «Ex Libris» [52]. Потом прожектор включается вновь, и Каллагэн прикрывает глаза рукой. «Господи, почему вы это делаете?» — пытается спросить он. Получается что-то вроде: «Го-ч-мы-е», — но обладатель голоса номер один, похоже, его понимает.

— Я думаю, это очевидно, мой раненый друг. Если мы встретимся вновь, это будет нашей первой встречей. Если столкнемся на улице, вы меня не узнаете. Так безопаснее.

Скрип шагов. Прожектор удаляется.

— Мы вызовем «скорую» по телефону-автомату на углу…

— Нет! Не делайте этого! А если они вернутся! — он объят ужасом, поэтому, совершенно неожиданно для себя, четко произносит эти слова.

— Мы посторожим вас, — отвечает голос номер один. Дыхание выровнялось. Его спаситель заметно успокоился. — Я думаю, вполне возможно, что они вернутся. Этот здоровяк очень расстроился из-за того, что им помешали, но, если китайцы правы, я теперь несу ответственность за вашу жизнь. А я человек ответственный. Поэтому, если они таки вернутся, то нарвутся на пулю. И я уже не буду стрелять поверх голов, — силуэт останавливается. Вроде бы этот мужчина тоже немалого роста. И характер, похоже, у него крепкий. — Они — Братья Гитлеры, друг мой. Вы знаете, о ком я говорю?

— Да, — шепчет Каллагэн. — И вы не собираетесь сказать мне, кто вы.

— Лучше вам не знать, — отвечает мистер Экслибрис.

— Вы знаете, кто я?

Пауза. Вновь шаги. Мистер Экслибрис уже стоит в дверях бывшей прачечной.

— Нет, — говорит он. Потом добавляет. — Священник. Это неважно.

— Как вы узнали, что я здесь?

— Дожидайтесь «скорой помощи», — голос номер один вопрос игнорирует. — Не пытайтесь выбраться отсюда самостоятельно. Вы потеряли много крови и, возможно, у вас повреждены внутренние органы.

С тем он и уходит. Каллагэн лежит на полу, вдыхая запахи отбеливателя, мыла, умягчителя ткани. «Вы стираете или мы, — думает он, — белье все равно будет чистым». Его яйца болят и опухают. Сломанная челюсть болит и опухает. Он чувствует, как опухает все лицо. Он лежит и ждет, то ли приезда машины «скорой помощи», то ли возвращения Братьев Гитлеров. То ли спасения, то ли смерти. И проходит, наверное, вечность, прежде чем он видит свет. И понимает, что на этот раз ему выпал счастливый билет. Он дождался спасения — не смерти.

И жизнь продолжается.

— Вот так я оказался в палате 577 той же больницы и в тот же день.

Глаза Сюзанны широко раскрылись.

— Ты серьезно?

— Абсолютно, — кивнул он. — Роуэн Макгрудер умер, мне крепко досталось от Братьев Гитлеров, вот они и определили меня в освободившуюся палату интенсивной терапии. Должно быть, едва успели перестелить постель, и пока медицинская сестра не сделала мне укол морфия, я лежал и гадал, а не войдет ли сейчас в палату миссис Роулингс, чтобы докончить начатое Братьями Гитлерами. Но почему вас это должно удивлять? В наших историях десятки таких вот странных совпадений, не так ли? Вы не задумывались над схожестью написания моей фамилии и Кальи Брин Стерджис?

— Конечно, задумывались, — ответил Эдди.

— Что произошло потом? — спросил Роланд.

Каллахэн улыбнулся, и вот только тут стрелок обратил внимания, что половинки лица священника несимметричны. «Любимый вопрос сказителя, Роланд, но я думаю, мне пора увеличить скорость повествования, иначе мы просидим здесь всю ночь. Тем более, что главная часть, та, что вы действительно хотите услышать, последняя».

«Тебе, возможно, так и кажется», — подумал Роланд, и не удивился бы, узнав, что та же мысль мелькнула у троих его друзей.