Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

Целитель шепнул Микашу:

— Вам должно быть стыдно. Она мать вашего наследника.

Тот стоял неподвижно. Хоть на людях не скандалит. Значит, главное, не оставаться с ним наедине.

Всё будет хорошо!

Стучали копыта, дробным ритмом выплетая разбитую дорогу. В оконце мелькали незнакомые земли. Лайсве впервые ехала по северо-восточному тракту. Из Ильзара они с братом бежали на северо-запад через захолустную Кундию и суровую Лапию, чтобы добраться до гробницы Безликого в Нордхейме. Там Лайсве встретила бога. Оказалось, что путешествие было подстроено им, чтобы она помогла ему в битве с Мраком, возвратив утраченные силы своей верой. Тогда Лайсве и стала его пророчицей. Или намного раньше, была ею с рождения, просто не знала об этом, ведь Брат-ветер всегда оберегал её.

Из Нордхейма вместе с Микашем Лайсве отправилась вдоль побережья на юг к занятой единоверцами Сальвани, которую теперь называли Священной империей. На самой её границе стоял город книжников — неприступная Эскендерия. Обитавший там Дух Огненный должен был отыскать новый путь к Безликому, но оказался коварным интриганом. Жерард Пареда, Ректор Университета и почётный член Малого Совета Сумеречников, на самом деле хотел создать всесильный оракул.

Он собрал вместе трёх пророчиц-Норн, одной из которых была Лайсве, и обучил их общаться с Повелителями стихий, а после попытался пленить богов, лишив пророчиц воли и женских органов. Две названые сестры Лайсве навсегда погрузились в транс, а её спас Безликий, выдав Жерарду тайну своего возрождения. Но прежде Ректор рассказал Микашу секрет, который разрушил их отношения.

Подумать только, десять лет пролетело с тех пор, как они вдвоём приехали в Эскендерию — солнечный город их любви и молодости, но всё равно жаль, что их весна увяла так рано. Теперь Микаш вёз Лайсве домой по этому северо-восточному тракту.

Зато она поняла, что Безликий всегда был с ней в её сердце и мыслях. Жерард лишь затмевал её взор своими амбициями и интригами.

Впереди бескрайними степями раскинулось знойное Заречье — родина Микаша. За ним на севере произрастали леса туманного Белоземья, посреди них на высоком холме стоял сияющий мрамором замок Ильзар — вотчина рода Веломри. Лайсве соскучилась по отцу, ждала встречи и старалась думать только о ней.

Микаш рассказывал о Заречье, как о цветущем крае плодородного чернозёма, где луга благоухали разнотравьем и стелился по ветру серебристыми волнами ковыль. Но за окном виднелась лишь бедность и запустенье от затяжной войны. Атаки единоверцев разбивались об неприступные стены Эскендерии, но шли дальше, вглубь Веломовии, захватывая земство за земством. Скоро и до Ильзара доберутся.

Лайсве чувствовала себя, как эта выжженная, истоптанная сапогами и копытами, залитая кровью земля — опустошённой и разочаровавшейся в тех, с кем она делилась всем и кто был ей дорог. Оттого ужасы войны: разорённые поля, брошеные сёла, торчавшие из пепелищ скорбными столбами печные кладки, осиротевшие, умирающие от голода дети, стенающие женщины, бесконечные подводы с ранеными — воспринимались особенно остро.

Арсен сетовал, что Микаш гонит лошадей и отказывается останавливаться дольше, чем на ночь. Но Лайсве радовалась, что мучительный путь закончится как можно быстрее. Никаких препятствий: разбойников, патрулей и прочих неприятностей не попадалось. До двух Микаш не считал, прежде чем пустить в ход силу, а аура капитана Сумеречников добавила ему грозной значимости. Подумать только, когда-то с Лайсве он был нежным котёнком. Это её и подкупило. Она так редко видела искреннюю ласку от кого-либо, кроме отца с братом.

Арсен увеличивал дозы зелий, вливал в Лайсве всё больше энергии, работая на износ. Она старательно следовала его предписаниям: впихивала в себя еду пять раз на дню, сражаясь с тошнотой. Пока они ехали в карете, Лайсве дремала, гуляла на свежем воздухе, как только выдавалась возможность, и совсем не думала о Микаше. Он избегал её, она — его, и становилось намного легче. Только усталость от долгой дороги брала своё.

Лайсве держалась на одной надежде и силе воле. Главное — доехать. Дни в конце лета, как назло, стояли влажные и душные. Чуть легче стало, когда дорога побежала по тенистым лесам Белоземья. До Ильзара оставалось рукой подать. Отупленная апатия поглощала всё больше, Лайсве просыпалась, только чтобы справить естественные нужды. Мир сузился до серой полоски, в которой едва различались очертаниями ближних предметов. Когда с ней заговаривали, Лайсве понимала не сразу.

К концу выдохся даже Арсен, опустошая себя до предела. Его эмоции жалили, словно слепни, особенно когда он злился на Микаша. Слабость не позволяла закрыть эмпатию и управлять даром хоть немного. Лайсве говорила об этом Арсену, но тот тоже устал себя контролировать и только раздражался сильнее.

Последние дни тянулись улиткой. Всё чаще в шевелении теней на полуприкрытых веках появлялся Безликий. Он обнимал Лайсве крыльями и повторял:

— Всё будет хорошо. Не может не быть.

Только это спасало.

Экипаж вдруг замер, стихло лошадиное ржание. Зашевелился Арсен. Лайсве не хотелось просыпаться: двигаться было очень тяжело. Да и проехали они не так много сегодня.

Заскрипела дверь. В глаза ударил яркий свет. На улице уже возились слуги.

— Госпожа Лайсве, выходите, приехали!

Надо себя преодолеть, бороться, чтобы жить. Вся жизнь в борьбе.

Лайсве взялась за протянутую руку и выглянула наружу. Из глаз выступили слёзы, так ярко сверкал на солнце мрамор. Она уже и забыла.

В двух шагах дожидался сухощавый старик. Какое странное у него лицо! Он радовался слезами и истекал давней горечью. В немой мольбе вытянулись руки, губы прошептали беззвучно: «Я так скучал, жестокая!»

— От… тец, — произнесла Лайсве, прежде чем её накрыла чернота.

Сны приходили жуткие. Кто-то стремился отнять у неё ребёнка. Фигуру злодея скрывал голубой плащ с капюшоном. Лайсве сражалась с ним до последнего вздоха. Лучше умереть, чем потерять дитя. Без него в жизни уже никакого смысла не будет.

Лайсве срывала с противника капюшон и видела перед собой Микаша. Всё тщетно! Он слишком силён, ей не победить. Но она сражалась ещё яростней. Микаш кидал малыша в печь, а её, умирающую от горя, утаскивал за собой во Мрак. Но Лайсве не могла так жить и умирала у него на руках, наполняя ненавистью и отчаянием.

Когда она проснулась, то не сразу поняла, где находится. Какая просторная комната! Солнечный свет заливал её без остатка через высокие стрельчатые окна. У стены стояли резные сундуки с одеждой. На них сидели большие куклы, точь-в-точь похожие на людей в роскошных платьях. Рядом лежали набитые соломой тряпичные звери. Напротив кровати притаился шкаф со сборниками сказок и легенд, романтических баллад и новомодных романов. На стене висело большое зеркало в начищенной серебряной оправе. Под ним на умывальном столике посверкивал украшениями открытый ларь.