Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 2. Пророк [СИ]

Микаш обошёл меня со спины и обернул ожерелье вокруг шеи. Кожу щекотало, пока он возился с застёжкой, влажные губы прикоснулась к мочке уха.

— Ты такая красивая! Слишком… для меня… — бормотал он между поцелуями.

— Не сейчас, мы опоздаем, — я повернулась и поцеловала его в угол челюсти. — Потерпи, потом получишь сладкого столько, сколько хочешь.

Я взглянула в зеркало, в последний раз проверяя, всё ли в порядке. Портной превзошёл себя. Сделать платье таким воздушным, с высокой талией под грудь и длинной, спускающейся каскадами воланов юбкой. Складки выглядели удивительно мягкими, обтекающими фигуру, учитывая, из какой грубой ткани пришлось шить. Тонкая вышивка из вязи голубых цветков обрамляла квадратный вырез, придавая образу чарующую хрупкость. Я взяла Микаша за руку и притянула к себе, чтобы посмотреть на нас вместе. Конечно, это не сверкающие роскошью костюмы высокородных, но для едва получившего звание безземельного рыцаря главное скромность и аккуратность. А этого у нас в достатке.

Солнце уже пряталось за горизонт, не оставив даже багряного шлейфа заката. Пряно пахла летняя ночь, пела стрекотом цикад. Большой Дворец возвышался помпезной белой громадиной, похожей на торт с зелёными и позолоченными завитушками и кремовыми розочками. Вычурный треугольный фронтон по бокам поддерживали складчатые конусы декоративных круглых башен. Зазывно горели большие окна, внизу огороженные балюстрадами, мелькали силуэты людей. Толпа к парадному входу тянулась почти от триумфальной арки, нарядно одетые гости и просто зеваки чинно переминались с ноги на ногу на центральной аллее, огороженной живыми изгородями.

— На тебя все смотрят, — шепнула я, когда мы уже подходили к широкой мраморной лестнице Дворца.

— Я нелепо выгляжу? — вяло удивился Микаш.

— Наоборот, — усмехнулась я. — Молодой Сумеречник, герой военной компании, любимец маршала и просто красавец. Все женщины в тебя влюблены, а мужчины завидуют. Смотри, какие томные взгляды бросают на тебя те дамы.

Микаш скривился:

— Пускай отвернутся!

Я прыснула в кулак.

Наверху, у окружённого колоннадой входа дежурил почётный караул в парадной форме. Нас удостоили лишь мимолётным взглядом и распахнули резные двустворчатые двери. Впереди по узким ковровым дорожкам вышагивали пары, но были и одиночки, и большие шумные компании. На задрапированных бежевым бархатом стенах горели свечи в серебряных канделябрах. Благоухали расставленные в больших напольных вазонах живые розы. С красочных фресок на полотке за посетителями наблюдали знаменитые воины и учёные мужи, из купольных переходов выглядывали шаловливые духи и мелкие божества.

Гости собирались в просторном обеденном зале за большими, расставленными вдоль стен столами. Убранство более мягкое, кремовое, фрески на потолках более мирные — танцующие нимфы и дриады вокруг бога виноделия Эльехо, щедро разливающего из бездонной бочки темно-бордовый напиток. Один из многочисленных сыновей матушки Калтащ, по легенде самый буйный, порой впадающий в такое безумие, что убивает собственную свиту, но про эту его ипостась обычно предпочитают не вспоминать, особенно мужчины.

От деликатесов, сплошь заполонивших белые скатерти, поднимались аппетитные и не очень запахи. Некоторые блюда я не узнавала, некоторые: улитки, мидии, морские гребешки — вызывали дурноту одним своим видом. Я-то к этому привыкла, а каково должно быть Микашу?

Нас усадили у бокового стола между другими гостями. На деревянных табличках возле серебряных приборов было вырезано: командир Микаш Остенский и гостья. Я пихнула Микаша локтем под столом и указала глазами, но он лишь коротко повёл плечами. Переживает?

Началась трапеза, сновали слуги, убирая пустые подносы и подливая вина в кубки. Ели много и жадно, одна я отщипывала крохотные куски, хотя пробовать приходилось больше, чем хотелось, чтобы предупредить Микаша брать или не стоит.

Всё шло нормально. Мы цедили сухое вино мелкими глотками. Микаш побаивался захмелеть, а мне и вовсе не хотелось. Гости шумели, тосты гремели над столами:

— За победу! Жарко было на Огненных скалах, кипел даже камень! Супостаты ещё долго нас не забудут!

— Чтоб также единоверческую шваль гоняли! В Муспельсхейм пусть проваливают гиблый. Увидят заодно, каково это — справляться с демонами без нас!

Мы молчали. Я изучала обстановку, Микаш сосредоточился на том, чтобы не напортачить с манерами.

— Скорей бы уж наш маршал перестал гоняться за демонами. Он, чай, последний остался, кто ещё следует этой мёртвой традиции, — посетовал во всеуслышание кто-то из гостей. Микаш замер, так и не донеся вилку с кусом мяса до рта.

— Давно пора обратить все ратные силы на подавление бунта! Однако ж этот горделивый упрямец скорее удавится, чем признает свою неправоту! Ага, с его-то даром Безликого! — поддержал ещё один горлопан.

Микаш бледнел, глаза недовольно щурились, губы стягивались в тонкую полоску.

— Точно! Пускай голодранцы увидят истинную мощь ордена! Пускай земля напитается их нечестивой кровью, а вороньё пожрёт гнилую плоть! — отсалютовал ещё один.

Теперь сделалось дурно мне. Перед мысленным взором проносились жуткие картины: огонь и тьма мешались друг с другом в неистовой схватке. И рыцари, и единоверцы, и зверьё, даже демоны со всемогущими духами — все погибали, пока не оставалась одна лишь тёмная пустошь.

— Что же мы всё говорим и говорим? Давно пора передать слово нашему новоиспечённому герою, а мастер Остенский? Почтите нас хорошим тостом? — смеясь, спросил капитан Сумеречников.

Я ожидала, что Микаш остолбенеет и начнёт отнекиваться, но он поднялся из-за стола, держа перед собой кубок. Вытянул шею и распрямил плечи, давая всем возможность оценить внушительный рост и стать. Глаза горели упрямой решимостью. Я внутренне сжалась. Вот-вот кинется защищать попранную справедливость, и выйдет скандал.

— Я поднимаю свой кубок за того, кого здесь нет, но кто достоин почестей намного больше, чем я, — заговорил Микаш ровным, но до того звучным, воодушевлённым голосом, что он разлетался над столами, заставляя гостей смолкнуть и прислушаться. Даже духи на фресках и те обратили к нему свой слух. — Его отваге и мастерству я обязан жизнью. Уверен, что и многие из присутствующих здесь тоже. Благодаря его стратегическому гению мы празднуем победу сегодня. Благодаря ему мы продолжаем быть орденом благородных Сумеречников, сражающихся против демонов за свободу и процветание всех людей Мидгарда. Почёт победителю, почёт Утреннему Всаднику, почёт маршалу Комри! Да будут его дни долгими, а силы не оставят его род!

Неловкое молчание звенело и давило на уши. Гости и рассмеяться не могли, и поддержать не жаждали. Микаш застыл с вытянутым кубком, бросая им вызов. Ну что же вы, давайте, ещё раз плюньте в своего маршала — только в себя попадёте гораздо сильнее.