Ольга Устецкая - Сказки русской матрёшки. О чудесах России

— Вау! Вот так луковка! — воскликнула девочка. — Какая ты! Самая красивая и богатая из всех куколок!

Расписные украшения, кокошник, сарафан — всё блистало золотом. Сунула Полинка матрешку в карман и спустилась с чердака. Незаметно от бабушки спрятала девочка матрёшку в глубинах лоскутного одеяла. Затем вернулась к бабе Дуне и отдала луковый чулок.

— Вот и ладно! Таперича полезай в подпол, корзины с морковью и картошкой достань. Чуть поодаль две тыквы возьми, — распорядилась бабушка.

Всё сделала Полинка, как баба Дуня просила. Потом кликнула кошку, забралась на печку и стала ей, вслух сказки Пушкина читать, заглядывая время от времени под лоскутное одеяло полюбоваться матрёшкой.

— Полюшка, ты громче читай! Я ведь тоже слушаю, — попросила бабушка.

— Бабушка, а ты разве в детстве сказок Пушкина не читала? — удивленно спросила внучка.

— Какое там! Безграмотная была и книги не на что купить было. Жили впроголодь в бане с мамой и сёстрами, дом наш погорел, отец в пожаре сгинул.

— Хорошо, бабушка, я буду громче читать и все-все сказки тебе прочту! — ответила Полинка.

Дождь и к ночи не прекратился, всё стучал уныло по окнам и крыше. Под стук дождевой дроби домочадцы стали укладываться спать.

— Хорошо бы, Полюшка, если бы приснились мне нынче ночью все тридцать три богатыря! — улыбнулась баба Дуня, расстилая постель.

— Пусть лучше дядька Черномор снится, он на деда Ивана похож! — засмеялась внучка.

— Ох, плутовка! Я и без сна на него нагляделась, — буркнула бабушка, выпила снотворное, перекрестилась, легла и тут же уснула.

Разместилась удобно на печи Полинка, зажгла воск в баночке и откинула лоскутное одеяло. Потянулась за матрёшкой, но не тут, то было. Кубышка заморгала нарисованными глазками, ловко спрыгнула с печи на лавку, с лавки на пол и покатилась к корзине с овощами. Когда девочка подошла к овощам, матрёшка уже сидела на большой оранжевой тыкве. Вспыхнула тут тыква пламенем охваченная, стала расти в огне и, кружась молниеносно, превратилась в золотую карету, размером с сундук. Тронула Полинка кончиком пальца волшебный экипаж и зажмурилась от боли, так обожгло её. Да только тут же очутилась она на ночной дороге возле дома, а карета выросла до размеров настоящего элегантного экипажа с бесподобными першеронами с плюмажами. Дорогой из дерева золоченый экипаж особенно сверкал в ночи. Всюду была роскошная рельефная резьба в виде цветов, масок, воинских доспехов и причудливая живопись. Ручки кареты были усыпаны стразами. Занавеси и обивка были из бархата. На крыше кареты красовалась корона — символ принадлежности к царскому двору. Зеркальная дверца отворилась и из кареты вышла, грациозно подав руку в атласной перчатке вышколенному, одетому в ливрею, кучеру высокая молодая особа с голубыми глазами, курносым носиком, белоснежной кожей лица и светлыми с рыжим отливом волосами. Платье её было из тонкой парчи с отделкой из дорогих кружев, вышитое золотом и серебром. В головном уборе блистали бриллианты.

— Здравствуй, Поленька! — величественно, и в то же время мягко, сказала особа. Я царевна Лизетт. Сегодня ночью я покажу тебе летний дворец — резиденцию императоров нашей страны, величие России! Пройдём со мной в экипаж.

С замиранием сердца Полинка садилась на бархатные подушки, чувствуя себя Золушкой. Свистнул кучер, резко щелкнул кнутом и направил лошадей с великолепной каретой в неведомое.

— Дорогая моя, очнись! — мягкая атласная ткань коснулась щеки девочки. — Мы въезжаем в царскую усадьбу моего батюшки, царя Петра I.

Полинка сдвинула бархат занавеси кареты и ахнула, такой красоты и такого размаха она не видывала нигде. Перед ее глазами был огромный светлый сад, утопающий в зеленых красках низко стриженых деревьев и кустарников. Карета плавно двигалась по просторам цветущих царских аллей, ненадолго приостанавливаясь у фонтанов и необычных скульптур. Поразил Полинку фонтан «Нептун», так назвала его Лизетт. Каменный морской владыка с трезубцем в руке выглядел роскошнее и пышнее других фонтанов. Под ним на пьедесталах были маски морских чудовищ, из которых били струи воды. У основания «Нептуна» расположились нимфы с вёслами в руках. Ещё вокруг морского Бога находились всадники на крылатых морских лошадях, погоняющие дельфинов. Сам пьедестал, на котором возвышался Нептун, был обнесен барельефом, усыпан множеством кораллов и красивых камней.

Наконец, карета остановилась. Взору Полинки предстало изящное трёхэтажное здание.

— Это, Поленька, Большой Петергофский дворец — мой любимый «русский Версаль». Ах, какие у нас здесь проходят праздники, приемы, балы и маскарады! До трех тысяч гостей бывает в этих стенах, — с гордой радостью воскликнула царевна. — Пойдём же скорее, я покажу тебе его самые великолепные залы.

Войдя во дворец за руку с Лизетт, Полинка очутилась в большом квадратном зале перед двухсветной лестницей. Расписные стены, лепнина, масляная живопись плафона, резьба по дереву, кованый металл, блеск позолоты, игра зеркал — такое изобилие роскоши! Невозможно было оторвать глаз! Танцевальный зал, Голубая приёмная, Тронный зал, Белая столовая, Китайские кабинеты, Картинный зал, Будуар, Диванная опочивальня императрицы, Туалетная и Мыльная комнаты, Кабинет императрицы, Дубовый кабинет — это та малая часть помещений дворцового лабиринта, которую удалось запомнить маленькой девочке из волшебной экскурсии с царевной. Ах, как ей хотелось обо всём рассказать бабушке, и деду Ивану, и подружкам Кате и Вале из интерната, и воспитателю Вере Ивановне!

Полинка непременно бы поделилась впечатлениями об огромном фаянсовом Веджвудском сервизе из Белой столовой из полторы тысячи предметов необычного кремового оттенка с тонким цветочным рисунком лилово-сиреневого цвета. Лизетт рассказывала, что придворные обеды и ужины проходят несколько часов; меню включает в себя несколько перемен; чтобы за разговорами блюда не остывали, тарелки ставятся на «водяницы» с кипятком; гостей обслуживает около пятисот человек прислуги, включая поваров, лакеев, кофешенков и др.

Рассказала бы она о красоте китайских лаковых ширм и расписных по чёрному фону декоративных панно с изображением этапов производства шелка, выступления военных в поход и сбора урожая риса, что находятся в Китайских кабинетах и замысловатых китайских фонарях из расписного стекла. Описала бы Полинка коллекцию фарфоровых изделий, разложенных повсюду: ваз, подсвечников, статуэток, лаковых шкатулок, выполненных по рассказам царевны, китайскими и японскими мастерами.

С особым чувством Лизетт показывала картины любимого придворного художника Пьетро Ротари, полотна которого изображали портреты молодых девушек и мужчин в национальных одеждах. Их было так много, что кружилась голова, более трёхсот работ. Разве смогла бы не упомянуть Полинка об этом близким?