allura2 - Философский Камень [СИ]

— Ребёнок был обнаружен среди руин. Откуда вы могли знать, что он не получил других увечий, помимо этого несчастного шрама?

— Так… всё цело было…

— Откуда вам могло быть это известно, Хагрид? Вы не целитель. К тому же, на ребёнка могли наложить и другие чары, помимо отбитой авады, откуда вам было известно, что он был чист? Сами-знаете-кто вам это сообщил? — ядовито спросила Помпфри. — Тот же самый вопрос к тебе, Альбус, почему ты не позаботился о медицинском осмотре ребёнка?

— Я наложил диагностические чары, кроме шрама, всё было в полном порядке. — улыбнулся директор, которому не нравился этот допрос.

— Диагностические чары… Допустим. Не скажу, что мне это нравится, но — Альбус, ты — не целитель! После такого… ребёнка следовало передать для обследовaния специалистам из особого отдела при госпитале святого Мунго. Многие повреждения, оставаясь невидимыми прочим, могут быть выявлены лишь при глубинной диагностике. К примеру — некоторое время назад в своих статейках Скиттер предположила, что авада причинила непоправимый вред головному мозгу мистера Поттера. Шрамы от проклятий довольно часто сопутствуют непоправимым повреждениям… или обратимым, если вовремя показать пострадавшего целителю. К счастью, мне в своё время удалось-таки обследовать мистера Поттера и теперь я со всей ответственностью заявляю: он совершенно здоров и все домыслы Скиттер — форменный бред. Правда, есть некая дополнительная субстанция в ауре, чью природу мы никак не можем объяснить, — Дамблдор неожиданно для Гарри вздохнул с явным облегчением, — но это не причиняет абсолютно никакого вреда организму носителя. Но — откуда вы могли знать, что это не так? Вы не изучали целительскую магию, Альбус! Ваших познаний едва хватит для того, чтобы вы могли работать санитаром — при всём моём уважении!

— Но, Поппи, зачем же так утрировать…

— Я не утрирую, но меня беспокоит, что после трагедии пострадавший ребёнок не получил необходимой медицинской помощи. Мне не нравится, что ты прямо заявил, что не станешь ничего предпринимать, чтобы избавить несчастного малыша от шрама! И уж тем более мне не нравится, что вы оставили ребёнка на пороге дома, поздней осенью, в одном одеяле! Вам следовало позвонить, разбудить хозяев, передать им ребёнка с рук на руки и убедиться, что он не замёрз ко всем…

— Но Гарри здесь, живой и…

— Тётя жаловалась, что я попал к ней со сложнейшей формой пневмонии, — неожиданно для самого себя сказал вдруг Гарри. Все так и подскочили.

— Что я говорила?! — хотя все присутствующие довольно хорошо знали хогвартскую целительницу и знали, как она всегда переживает за здоровье пациентов, в такой ярости её ещё никто никогда не видел.

— Это было не тогда. Я наложил на ребёнка согревающие чары…

— Это был хэллоуин. А в Литтл-Уининге не очень-то хороший фон, отчего маги стараются там не селиться — многие заклинания там не срабатывают в полную силу. Вернее — там работает только очень серьёзная магия, но согревающие чары в них не входят, Альбус! Ладно, Хагрид недоучка, но вы с Минервой должны были это знать!

— Я говорила, Альбус… — тихо начала профессор трансфигурации, которая сначала покраснела от стыда, а потом побледнела, понимая, что несчастный ребёнок и в самом деле мог умереть из-за их халатности.

— Всё обошлось…

— ОБОШЛОСЬ?! Лично я этому очень сильно удивляюсь! О чём только думали вы оба?! Не говоря о том, что своими действиями вы нарушили сразу три пункта Постановления…

— Поппи, Гарри здесь, живой и невредимый…

— Просто удивительно!

— Гарри, ты и в самом деле тогда болел? — спросила Молли, смотревшая на Дамблдора несколько иначе, чем перед началом чтения.

— Я сам этого не помню. Но дядя после сильно ругался из-за того, что в течение первого месяца моего пребывания в их доме ему пришлось здорово потратиться на врачей, — пробурчал мальчик. — И что я в принципе слишком дорого им обхожусь.

— Альбус, я нахожу твоё поведение непростительным! И никакие оправдания тебе не помогут!

— Может, мы продолжим чтение? — постарался перевести стрелки герой обсуждения.

Кафедра осветилась золотым свечением, меняя местами Минерву МакГонагалл и Альбуса Дамблдора, который теперь был крайне недоволен происходящим. Пожалуй, если так будет продолжаться и дальше… Все его планы полетят ко всем чертям!

Исчезнувшее стекло

— прочитал директор. — Судя по всему, у тебя начались выбросы стихийной магии.

— Но почему при этом исчезают стёкла? — удивился кто-то из Рейвенкло.

— А почему нет? — спросил кто-то из маглорожденных первокурсников. — У меня тоже исчезали предметы…

— А ты не помнишь обстоятельства? Стихийная магия возникает в случаях, когда волшебник испытывает стресс и приобретает тот вид, который наиболее… способствует исправлению ситуации. К примеру, мне рассказывали, что я в раннем детстве заставлял исчезать те предметы, которые мне не нравились. Но на стеклянные предметы это не распространялось и мне рассказывали, что именно стеклянные предметы сложнее всего заставить исчезнуть или сделать невидимыми, правда, я так и не понял, почему.

— Я обязательно расскажу это вам на следующей лекции, мистер Барнс, — пообещал профессор Флитвик. — Но в принципе это верно. При наложении чар невидимости или… удержать стекло в целости может только очень сильный маг, а при стихийной магии… Альбус, там именно исчезнувшее, а не разбитое стекло?

— Название главы: «исчезнувшее стекло», — повторил директор, глядя на Гарри из-под очков.

Почти десять лет прошло с того утра, когда Дурсли обнаружили на своём пороге невесть откуда взявшегося племянника, но Тисовая улица за это время почти не изменилась. Солнце вставало над теми же ухоженными садиками и освещало ту же самую бронзовую четвёрку на входной двери дома Дурслей; оно пробиралось в гостиную, оставшуюся почти неизменной с того вечера, когда мистер Дурсль смотрел по телевизору пророческий выпуск новостей.

Только стоящие на камине фотографии в рамках свидетельствовали о том, что с тех пор прошло немало времени. Десять лет назад на фотографиях было запечатлено нечто, напоминавшее большой розовый мяч в разноцветных чепчиках,

— Мяч в чепчиках?! Это что-то оригинальное!

— Вроде бы, Дурсли описывались, как очень скучные люди, не способные на оригинальные поступки…

— А они это ещё и фотографировали?!

но с тех пор Дадли Дурсль вырос, и теперь на фотографиях был крупный светловолосый мальчик, сидящий на своём первом велосипеде, кружащийся на ярмарочной карусели, играющий с отцом в компьютерные игры, мальчик в объятиях целующей его матери. Однако ничто на этих фотографиях не говорило о том, что в доме живёт ещё один ребёнок.