allura2 - Философский Камень [СИ]

— А жить захочешь — и не такому научишься…

Возможно, именно жизнь в тёмном чулане привела к тому, что Гарри выглядел меньше и слабее своих сверстников. К тому же он казался ещё меньше и тоньше, чем был на самом деле, потому что ему приходилось донашивать старые вещи Дадли, а Дадли был раза в четыре крупнее его, так что одежда висела на Гарри мешком.

— Минуточку! — встрепенулась Нарцисса Малфой. — Почему вы носили старые вещи, Поттер? Мне известны некоторые законы маглов, вашим опекунам должны были выплачивать деньги на ваше содержание.

— Да, — подтвердила Гермиона. — У меня дядя — юрист, который занимается именно такими вопросами. — Я вообще не понимаю, почему социальные ведомства не проследили… Они обязаны следить за тем, чтобы родители и опекуны хорошо заботились о детях, в случаях нарушения налагается штраф, а при повторении — виновные лишаются родительских прав, а дети забираются в приют. Плюс… Если у Дадли был персональный телевизор, да ещё и не один, два компьютера, гоночный велик… Это довольно дорогие вещи. Я сомневаюсь, что доходов мистера Дурсля с его фирмы хватало на такие ценные подарки, значит, у него был иной источник дохода.

— К тому же, существует специальный фонд, магический, открытый на содержание Героя Магического мира, — медленно проговорил Кингсли Шеклболт. — Я персонально вложил в него тысячу галеонов, и нас всегда заверяли, что эти деньги идут на оплату содержания мистера Поттера… Если это так, то почему мальчик жил в таких условиях? Если нет — то куда ушли все эти деньги?

У Гарри было худое лицо, острые коленки, чёрные волосы и ярко-зелёные глаза. Он носил круглые очки, заклеенные скотчем и только благодаря этому не разваливающиеся — Дадли сломал их, ударив Гарри по носу,

— подозрительно быстро возобновил чтение директор, но его тут же прервали.

— А что, очки в магловском мире очень дорогие? — спросил Драко.

— Да нет, — ответила Гермиона.

— Так почему они такую мелочь не купили?

Единственное, что Гарри нравилось в собственной внешности — это тонкий шрам на лбу, напоминавший молнию. Шрам был у него с самого детства, и первый осмысленный вопрос, который он задал тёте Петунье, был как раз о том, откуда у него взялся этот шрам.

— Ты получил его в автокатастрофе, в которой погибли твои родители, — отрезала тётя. — И не приставай ко мне со своими вопросами.

— Какая ещё автокатастрофа?!

— Что она несёт?!

— Что такое «автокатастрофа»?

— Что значит — «не приставай с вопросами»? Детям присуще задавать взрослым вопросы, как иначе они могут чему-то научиться?

— Да, Драко начал засыпать нас вопросами прежде, чем выучил собственное имя! — вспомнил Люциус.

— Совершенно недопустимое поведение! — поддержала супруга Нарцисса. — Впрочем, что взять с отвратительной маглы!

«Не приставай ко мне со своими вопросами» — это было первое правило, которому он должен был следовать, чтобы жить в мире с Дурслями.

Когда Гарри переворачивал подрумянившиеся ломтики бекона, в кухню вошёл дядя Вернон.

— Причешись! — рявкнул он вместо утреннего приветствия.

Примерно раз в неделю дядя Вернон смотрел на Гарри поверх газеты и кричал, что племянника надо подстричь. Наверное, Гарри стригли чаще, чем остальных его одноклассников, но это не давало никакого результата, потому что его волосы так и торчали во все стороны, к тому же они очень быстро отрастали.

— Это семейное! — усмехнулся Сириус. — У Джеймса была такая же ситуация, а у Карлоса — твоего дедушки, Гарри — ещё хуже. Он утверждал, что в семнадцатом веке один из ваших предков имел неосторожность насолить какой-то вейле и она таким образом отомстила.

К моменту когда на кухне появились Дадли и его мать, Гарри уже вылил на сковородку яйца и готовил яичницу с беконом. Дадли как две капли воды походил на своего папашу. У него было крупное розовое лицо, почти полностью отсутствовала шея, маленькие глаза были водянисто-голубыми, а густые светлые волосы аккуратно лежали на большой жирной голове. Тётя Петунья часто твердила, что Дадли похож на маленького ангела, а Гарри говорил про себя, что Дадли похож на свинью в парике.

— Ужас! — судя по всему, многие студенты попытались представить себе поросёнка в парике и с крылышками на жирной спинке и данный гибрид никому не понравился.

Гарри с трудом расставил на столе тарелки с яйцами и беконом — там почти не было свободного места. Дадли в это время считал свои подарки. А когда закончил, лицо его вытянулось.

— Тридцать шесть, — произнёс он грустным голосом, укоризненно глядя на отца и мать. — Это на два меньше, чем в прошлом году.

— Тридцать шесть подарков?! — удивился Драко. — На один день рождения? Да я за год столько не получаю!

— Дорогой, ты забыл о подарке от тётушки Мардж, он здесь, под большим подарком от мамы и папы! — поспешно затараторила тётя Петунья.

— Ладно, но тогда получается всего тридцать семь. — Лицо Дадли покраснело.

Гарри, сразу заметив, что у Дадли вот-вот приключится очередной приступ ярости, начал поспешно поглощать бекон, опасаясь, как бы кузен не перевернул стол.

Тётя Петунья, очевидно, тоже почувствовала опасность.

— Расстраиваться из-за такой ерунды? — удивились многие. Правильную форму глаз не удалось сохранить никому. — Столько подарков — и ещё мало?!

— Мы купим тебе ещё два подарка, сегодня в городе. Как тебе это, малыш? Ещё два подарочка. Ты доволен?

— Разве так можно?! — возмутился Артур Уизли.

— Нельзя потакать капризам детей, — в один голос заметили Молли и Нарцисса.

— Всего должно быть в меру, — сказала мадам Боунс. — Иначе дети просто сядут на шею взрослым и не слезут с неё, до последнего останутся детьми, не приспособленными к жизни.

— Да, аукнется это им когда-нибудь… — подтвердила молчавшая до сих пор Августа Лонгботтом. — Я, безусловно, очень люблю Невилла и он не может пожаловаться, что я не дарю ему игрушки или… Но это уже перебор, — старуха кивнула в сторону книги.

Дадли задумался. Похоже, в голове его шла какая-то очень серьёзная и сложная работа. Наконец он открыл рот.

— Значит… — медленно выговорил он. — Значит, их у меня будет тридцать… тридцать…

— Сколько ему исполнилось? — спросил Теодор Нотт.

— Одиннадцать, — ответил Гарри.

— То есть, в школу он уже ходил? И не научился считать? — удивился слизеринец. — Впрочем… до тридцати шести досчитал…

— Тридцать девять, мой сладенький, — поспешно вставила тётя Петунья.

— А-а-а! — Уже привставший было Дадли тяжело плюхнулся обратно на стул. — Тогда ладно…

Дядя Вернон выдавил из себя смешок.

— Этот малыш своего не упустит — прямо как его отец. Вот это парень! — Он взъерошил волосы на голове Дадли.