Аманда Стивенс - Королевство

Сквозь пелену дождя снова раздался треск, ритмичный и настойчивый, и теперь я поняла, что он означает. Убийца прорубал себе путь через клубок веток, и звук становился громче. Охотник приближался к своей добыче. Скрываться не было смысла. Меня уже загнали в угол.

Прижав руку к груди, я напряглась, чтобы точно определить направление. Кажется, справа. Нет, слева. Или всё-таки справа…

Словно дёргаемая за ниточку, голова двигалась туда-сюда. Полностью дезориентированная этим коварным лабиринтом, я на секунду оцепенела из-за страха побежать прямо на убийцу.

Обхватив узловатую ветку, я вцепилась в неё точно в соломинку. Теперь я ничего не слышала. Ни треска топора, ни шагов, ни рваных вдохов, кроме моих собственных. В этой гулкой тишине я судорожно сжимала хрупкую ветку, представляя, как убийца сжимает топор.

И в тот самый момент, когда я могла использовать все преимущества, каждый клочок естественного навеса, дождь прекратился. До меня донеслись новые звуки: далёкая трель гагары, приглушённый грохот водопада.

А ещё я почувствовала дыхание, резкий вдох-выдох, как будто мой запах уловили. Убийца там. Прямо за мной.

Опустившись на колени, я поползла под ветками. Рододендрон — плотный, низкорослый кошмар — теперь стал моим союзником.

Мне рассекло губу, и я прижала тыльную сторону ладони от боли, пытаясь облегчить пульсирующее давление. Слизнула кровь и снова подумала о Фрее. Я не хотела себе такой же участи. Она была молода, беременна и являлась отчаянно лёгкой добычей. По крайней мере, у меня преимущество, что я знаю игру.

Сжавшись под ветками, я представила, как убийца на поляне терпеливо ожидает, когда жертва побежит. Я даже не пошевелилась, чтобы убрать волосы с глаз. Я едва осмеливалась дышать. На данный момент я скрыта занавесом листьев и веток. Мне нужно лишь не двигаться. Убийце никак не узнать, куда я делась. После того безумного бега я усвоила ценный урок. След сломанных веток вёл прямо ко мне. С этого момента я не выдам себя так просто.

Убийца вышел на поляну. Я слышала скрежет ветвей и неглубокие быстрые вдохи, вызванные возбуждением. Я всматривалась в спутанные ветви, пока силуэт убийцы не обрёл чёткие очертания.

Я не издавала никаких звуков. Я была в этом уверена. Но внезапно топор прорезал скрученные ветви прямо над мной. Я не закричала. Даже не ахнула. Сейчас меня вело нечто большее, чем страх. Инстинкт выживания, да, но также и гнев. Злость на то, что они сделали с моей юной матерью. Гнев на охоту, как на животное. Я не поддамся страху или панике. Я с силой прикусила больную губу, и боль вызвала всплеск адреналина.

На локтях и коленях я поползла по бесконечным туннелям древесных стволов, а топор рубил ветви надо мной. Лезвие задело плечо, и я распласталась по земле, продвигаясь вперёд на животе, пока не оказалась вне досягаемости. Я могла двигаться быстрее и ожидала, что убийца бросит топор и поползёт за мной. Но чудесным образом звук стал раздаваться всё отдалённее, и я поняла, что меня всё-таки не заметили. Убийца расхаживал по поляне, пытаясь меня выманить.

Теперь, когда дождь прекратился, звуки раздавались удивительно чётко, и я услышала, как захлестали ветки. По лабиринту двигался кто-то ещё. Убийца тоже это услышал и пошёл на звук. Я хотела закричать, не для того, чтобы позвать на помощь, а чтобы предупредить об опасности. Но если это пришли на помощь убийце? Если я выдам своё местонахождение, то окажусь всё равно что сидящей уткой под этим навесом.

Я подождала, когда треск топора стихнет, и даже тогда не стала возвращаться на поляну. Вместо этого я поднялась на четвереньки и начала длинный тернистый путь через чащу. Чувство изоляции и надвигающейся гибели подорвало мою энергию и разрушило волю, но я заставила себя ползти дальше. У меня нет выбора. Заросли стали совершенно плотными, так что оставалось только ползти.

В какой-то момент мне показалось, что треск топора раздался совсем рядом, но, возможно, это разыгралось моё воображение. Под ветвями было темно, и без чувства направления ум начал играть трюки. Кто-то звал меня по имени, то нежно, яростно, и мне пришлось заставлять себя молчать, так велико было моё желание снова увидеть человека.

Что, если я никогда отсюда не выберусь? Что, если я умру здесь, в полном одиночестве, не увидев больше ни маму, ни тётю, ни папу? Не найдя Тилли…

Я отбросила предательские мысли. Мне нельзя терять самообладание. Нужно сосредоточиться. Где-то должна быть тропинка, животный след, который приведёт меня к краю лабиринта.

И я ползла и ползла. Колени промокли и кровоточили, и я мучилась болью от тысячи царапин. Через какое-то время у меня начались галлюцинации. Я увидела светящиеся глаза в глубине лавровых туннелей, а земля подо мной задрожала, как будто после землетрясения. Хуже всего, я услышала, как кто-то шепчет моё имя, и подумала, что это Тейн. Его голос был настолько реален, что мне снова захотелось откликнуться. Но разум взял верх, и я поняла, что это всего лишь моё воображение или какой-то ужасный трюк. Даже если он там, он может быть в сговоре с убийцей. А, возможно, убийца он.

Амелия, ты меня слышишь? Амелия... ответь мне...

— Тейн? — Я произнесла его имя вслух на ветру, но он не ответил, потому что на самом деле его там не было. Никого не было. Даже убийцы.

Я была одна-одинёшенька в своём собственном аду.

Я потеряла чувство времени, а также направления. Я понятия не имела, как долго ползла по этому лабиринту, но, должно быть, прошёл не один час. Растительный полог был настолько плотным, что я не видела небо, чтобы определить время суток. Не было никакой возможности следовать за луной, звёздами или хотя бы горными вершинами. Этот лабиринт действительно проклятая паутина, и я понимала, что ползу по кругу.

Энергия иссякла, и я остановилась перевести дух. Подтянув окровавленные колени к груди, я обхватила руками ноги и так и сидела: мокрая, дрожащая и деморализованная. Не думаю, что даже бы испугалась убийцу в тот момент. Возможно, я была бы даже рада звуку топора, проламывающего путь ко мне, потому что в тот момент всё было бы предпочтительнее полной изоляции.

Я знала, что мне придётся как-то собраться и продолжить двигаться вперёд, но на мгновение я позволила себе потонуть в безнадёжности и жалости к себе. Я пощупала царапины на коленях, вытерла кровь и дождь с лица. Царапины от лавровой коры жгли гораздо сильнее, чем порез, оставленный топором, но я содрогнулась до самой глубины души от мысли, что лезвие прорезало лист и стебель.

И всё равно я продолжала сидеть. Я не могла заставить себя ползти дальше. Я не хотела сдаваться, но мне ничего иного не оставалось. Исчезла энергия, надежда и даже гнев. Мысль о том, чтобы остаться здесь, пока меня не учует дикий зверь или пока я не умру от голода, даже казалась привлекательной. Я просто хотела... сидеть.