Юлия Григорьева - Приключения Марси [СИ]

— Ну, значит, точно все в порядке.

Я снова оглянулась, и ректор нашелся у входа в комнату. Выглядел он усталым, но глаза необычно блестели. Он подошел к кровати, сел на краешек и улыбнулся, глядя на меня. Просто молчал, смотрел и улыбался. Я смущенно потупилась, некоторое время смотрела на собственный руки, да, уже мои руки, опять мои! Я же живая! Я ЖИВАЯ!!!

— Ормондт, я живая! — закричала я и бросилась ему на шею.

— И не вздумай больше умирать, — ответил он, стискивая меня своими надежными сильными руками.

— Ни за что! — пообещала я, чуть отстранившись от него, и снова крепко сжала руки вокруг его шеи.

— Задушишь, — засмеялся Ормондт, но и не собираясь освобождаться. — Кто меня оживлять будет?

Я не слушала, схватила его лицо в ладони и целовала, как сумасшедшая, радуясь, что живу, что дышу, что снова чувствую свое тело, свои эмоции, всю себя, в конце концов. Что могу целовать, обнимать, сидеть на коленях. Залезла на колени и снова целовала и целовала, глаза, губы, щеки, все, куда попадали мои губы. Ормондт чуть отстранил меня, останавливая мой безудержный поток поцелуев, посмотрел в глаза с болезненным вниманием и выдохнул:

— Как же я люблю тебя, маленькая.

— Ормондт, — прошептала я, замирая от той силы, что он вложил в свое признание.

Наши взгляды были скрещены еще мгновение, а затем губы лорда встретились с моими, и не было сил остановить этот бесконечный жадный поцелуй.

— Кх, — раздалось от двери, и сладкий туман был рассеян Бриннэйном.

Я повернула голову и застыла, широко распахнув испуганные глаза. Джар был здесь. Он стоял перед Алаисом, не сводя с меня, наполненного болью, взгляда. Какой бледный, пронеслось в голове. Джар, действительно, был очень бледен. Он плотно стиснул губы, и мне стало нехорошо. Аерн все видел и слышал, абсолютно все.

— Джа-ар, — прошептала я одними губами.

— Я рад, что вы снова с нами, Марсия, — ледяным спокойным тоном произнес студент, затем развернулся и вышел.

Я так и продолжала сидеть на коленях Ормондта, сжимаемая в его объятьях, а Джар все видел, но ничего не понял, хотя… А что тут еще можно понять? Значит, так и надо, значит, так правильно. Только почему же мне хочется завыть в голос и броситься за ним, чтобы просить, умолять о прощении?

— Маленькая, — ректор позвал меня, и я перевела на него рассеянный взгляд. — Что с тобой?

— Я хочу есть и… — я посмотрела ему в глаза и решилась, — мне нужно тебе кое в чем признаться.

Он вдруг напрягся, бросил взгляд на опустевший проем двери, и в глазах мелькнуло упрямство.

— Давай сегодня без признаний, ладно? Ты устала, я устал. Завтра поговорим, — сказал он, словно опасаясь чего-то.

— Нет, — я покачала головой. — Сегодня. Если ты хочешь, чтобы я осталась с тобой, ты должен обо мне кое-что узнать. И это может тебе не понравиться.

— Демоны, Марсия, мне это уже не нравится. — Раздраженно ответил лорд Ронан, снова бросив взгляд на дверь.

— Возможно, тебе это не понравится до такой степени, что ты вышвырнешь меня за ворота, как нашкодившего котенка, — грустно улыбнулась я и ахнула. — Моя Лани! Что с моей девочкой?

— С котенком все в порядке, — подал голос Бриннэйн. Он, оказывается, все это время был в спальне и скромно стоял у окна. — Оли за ней присматривает, как ты просила. Он недавно появлялся. — Затем хлопнул в ладоши. — Здесь кто-то есть вроде хотел?

Оживились и я, и ректор. Еда — шикарная возможность отложить неприятный разговор. Я живо соскочила с колен Ормондта, шмыгнула в ванную, чтобы привести себя по-быстрому в порядок, а потом стояла под дверью и слушала удаляющиеся шаги мужчин и их негромкие голоса. Помыться я помылась, смыть с себя запах обители Последователей, да и смерти было несказанно приятно. Мои мысли вертелись вокруг Джара. Мне было стыдно, больно, неприятно. Я не знала, что будет дальше, но приняла твердое решение рассказать ему обо всем. Быть может негодование и брезгливость, которые он должен обязательно почувствовать, когда я ему расскажу о себе, сделают его переживания менее болезненными, а может и вообще…

Меня ждали за накрытым столом, не начиная есть. Бидди уперла руки в бока и недовольно покачала головой. Я развела руками, извиняясь, и села за стол. Аппетит, пропавший было из-за переживаний, вернулся и напомнил, что я не ела с момента, как меня похитил Кин. Ого! Это же вредно для здоровья. Так что обеду я воздала должное, радуя домовиху горящим взором и периодическим мычанием:

— М-м-м, вкусно.

Бриннэйн не отставал от меня, а Ормондт лениво ковырял вилкой в тарелке, за что получил от Бидди нагоняй и совершенно неприличную затрещину.

— Ешь, охламон, — сердито фыркнула домовиха.

— Позже, дорогая, — ответил наш всемогущий, потирая затылок, и встал из-за стола. — Я жду тебя у себя в кабинете, — сказал он мне и покинул гостиную, где был накрыт обед.

Мы переглянулись с Алаисом. Тот серьезно посмотрел на меня, о чем-то задумался, и, наконец, произнес:

— Удачи.

Не знаю, что он хотел этим сказать, но в кабинет Ормондта я входила больше настороженная, чем подавленная предстоящим разговором. Лорд Ронан сидел спиной к двери и рассматривал на свет вино в бокале. Он, молча, указал мне на второй бокал, и я не стала спорить, выпив вино почти залпом.

— Что ты хотела сказать? — спросил Ормондт, не глядя на меня. Я молчала, и он повернул голову. — Говори же.

Легко сказать, не так сложно принять решение, а вот начать… Протянув ректору бокал, я смотрела, как янтарное вино наполняет его. Они достойны того, чтобы знать правду, достойны, и они ее узнают. Сделав небольшой глоток, я поставила бокал на стол, снова посмотрела на лорда, и он протянул ко мне руку. Я отрицательно покачала головой. Не хочу, чтобы к концу моих откровений меня скинули с коленей.

— Я не та, кто думаешь, — сказала я и замолчала, ожидая реакции. Ее не было, только спокойное внимание. — Помнишь тот ритуал, когда Тьма первый раз призвала меня? — он кивнул, но я уточнила на всякий случай. — Тот, когда руна изменилась, и Сильвия…

— Я помню, — перебил меня Ормондт. — Что с тем ритуалом?

— Мы не вызывали дух, мы хотели переселить душу, мою душу, — теперь я не смотрела на него.

— Подробней, — он был все еще спокоен.

— В тело кошки Сильвии, в мое родное тело. Ормондт, я не человек, я Марси. — закончила я почти шепотом, боясь посмотреть на ректора.

— Не понимаю, — его голос прозвучал немного глухо.

— Тело Эланы оно было возрождено, только вселилась в него не душа Эланы, а моя, — кажется, я сама себя не слышала.

Ормонд молчал какое-то время, затем встал и прошелся по кабинету. Остановился передо мной, некоторое время мерил холодным изучающим взглядом, потом нагнулся к самому лицу.