Галина Романова - Возвращение немого [CИ]

Лорда Варадара странным образом начало тянуть к молодежи — и не потому, что он воспылал страстью к молодой жене и возжелал разделить с нею забавы и веселье. Но он знал наверняка, что там, одетый в обтягивающее пестрое трико, с забранными в хвостик кудрями и дежурной улыбкой на устах наверняка выступает он — тот мальчишка, который ему странным образом начал нравиться. Вчера на спектакле «Поцелуй любви» лорд Варадар устроил Тиару овацию, чуть не сорвав первый монолог. Это позор! Еще немного — и все решат, что старика влечет к молодому противоестественное чувство. Нет, на войне бывало всякое, и на связь между легионерами он сам смотрел сквозь пальцы, но в отношении себя был строг до жестокости. Но сейчас ноги сами понесли его на галерею. Паж опять забежал вперед, успев придержать портьеру.

Да, все было так, как нарисовало ему воображение. Гости и придворная молодежь его молодой жены расположились в зале. Дамы сидели, кавалеры стояли. На свободном пространстве кувыркались трое, в одинаково пестрых нарядах похожие, как близнецы. Девушка-полукровка, тоже в пестром трико, скрестив по-орочьи ноги, сидела на полу и наигрывала на арфе. Когда мимо нее кто-то пролетал, она сердито хмурилась и брала нарочито фальшивую ноту, нарушая мелодию. Но лорд Варадар видел только одного из акробатов — вопреки разыгравшемуся воображению, его волосы были заплетены в толстую короткую косу. Вот он сделал кульбит, ухитрившись приземлиться на руки одного из своих партнеров, оттолкнулся и проделал обратное сальто — или как там правильно у них, артистов, называется этот прыжок!

Опершись на перила нависавшей над залом галереи, лорд Варадар в одиночестве, если не считать пажа, наблюдал за представлением. Кроме трех акробатов, тут были еще двое — молодой полукровка, в чьих жилах явно преобладала кровь альфаров и менестрель, имя которого, несмотря на его относительную молодость, уже было известно даже тут — Неар-Рунопевец. Они ждали своей очереди, но лорд даже не смотрел в их сторону. Все его внимание было приковано только к юноше с бронзово-алыми кудрями. У девушки, которую он любил много лет назад, они всегда пахли свежескошенной травой…

Артисты выступали на небольшом возвышении, чтобы зрителям было лучше видно издалека. Между двумя опорами справа и слева была натянута веревка и, подтянувшись на руках, Янсор вдруг вскочил на нее.

Зрители тихо ахнули. А метатель ножей проказливо улыбнулся и, лишь слегка помахивая руками для равновесия, пошел по ней до середины. Остановившись наконец, он повернулся боком, тихо хлопнул в ладоши — веселая улыбка так и осталась приклеенной к лицу — и Тиар по одному перебросил ему несколько ножей. Ловко подхватив, бывший браконьер стал ловко жонглировать ими, хватая двумя пальцами за кончики. Тиар изловчился и кинул ему еще пару, так что в воздухе мелькало в какой-то момент семь ножей.

Завершив выступление, Янсор собрал все ножи и, небрежно сунув их за пояс, провел одним из них по тыльной стороне ладони — остро заточенный кончик оставил кровавый след, разрезая кожу. Зрители ахнули, запоздало испугавшись.

Но на этом шоу не кончилось. Не успели отзвучать аплодисменты и приветственные крики, как к Янсору, все еще балансирующему на веревке, с двух сторон присоединились Тайн и Тиар. Лорд Варадар затаил дыхание. А Янсор кинул каждому из братьев по паре ножей.

Легкая мелодия, которую наигрывала все это время арфистка, прервалась. В полной тишине в воздухе опять замелькали ножи. У каждого юноши уже было за пояс заткнуто по паре-тройке стилетов, и они, жонглируя ножами втроем, постепенно добавляли их к остальным. Янсор, стоя в середине, успевал действовать двумя руками, ловя летящие в его сторону ножи, одновременно справа и слева и перебрасывая их партнёрам. Острые лезвия так и мелькали в свете свечей и факелов почти в полной тишине. И, как это иногда бывает, у одного из артистов чуть дрогнула рука. И стилет полетел не в ту сторону.

Чисто машинально, привычно, как на репетиции, Тиар качнулся вбок, пытаясь поймать его за рукоять. Стой он на полу, достаточно было всего одного шага. Но тут…

— Нет!

Резкий короткий выкрик подействовал, как удар кнута. Юноша не удержал равновесие и упал. Ударился о край помоста…

Остальное лорд Варадар уже не видел — сорвавшись с места, он со всех ног понесся прочь с галереи, в залу.

Когда он влетел туда, с силой распахивая двери, все уже кончилось. Тиара подняли на ноги. У него был рассечен висок, но юноша старался держаться прямо и пытался отстранить удерживающие его руки, чтобы снова взобраться на веревку и закончить выступление. Подбежав, лорд растолкал всех и, схватив артиста за плечи, порывисто встряхнул:

— Ты…жив?

— М-милорд, — чуть запинаясь, выговорил юноша, — простите, если…

— Нет, это ты меня прости. Я… — произнести простое слово «испугался» оказалось слишком трудно. Он — лорд, перед ним — артист. Между ними пропасть. Можно переживать страдания героя на сцене — но не замечать боли и ран того, кто воплощает для публики этот образ. Да артист и не должен показывать никому своих чувств. — Я все испортил! На!

Сорвав с пальца перстень, Варадар быстро надел его юноше, невольно задержав его руку в своих ладонях.

— Все в порядке, милорд! Мы сейчас продолжим, — Тиар отстранился.

— Но сможешь ли ты? У тебя кровь!

Юноша притронулся к рассеченному виску пальцами, поморщился — кожа была сильно содрана, несколько капель успели стечь по щеке на шею. Не думая, зачем и что делает, лорд Варадар отхватил собственным кинжалом кусок от туники и прижал его к виску Тиара, пытаясь остановить кровь.

— Пропустите! — вперед протолкалась Раэна, которая, оказывается, бегала за примочками. Бесцеремонно отстранив знатного эльфа, она принялась осторожно смывать кровь со ссадины.

Лорд Варадар отступил, сжимая в кулаке окровавленную тряпицу. Поймав его взгляд, Тиар вдруг улыбнулся ему, но не наклеенной сценической, а естественной, немного смущенной улыбкой. Чем-то светлым, добрым, солнечным повеяло от лица юноши — и Варадар внезапно понял, где и когда Винирель могла видеть это лицо.

Попятившись, лорд выбрался из толпы и решительно направился прочь, чувствуя, как с каждым шагом теряет свое достоинство в глазах этого молодняка, но обретает что-то неизмеримо более важное.

Девушка сидела в кресле у окна, глядя на серое безрадостное небо, а Видящая с ложечки поила ее целебным отваром. Он был густой, как мед, но, в отличие от него, довольно горький, и Винирель приходилось уговаривать, как малого ребенка:

— Ну, еще одну ложечку за вашего отца!

— За него я уже выпила три! Хватит!

— Тогда за вашу покойную мать. Пусть ей хорошо будет у Покровителей…