Мария Сакрытина - Никаких принцесс!

— Я обещал, что, когда все закончится, я отправлю тебя к твоей крестной. — Туан достает подвеску для браслета, с помощью которой Дамиан как-то открывал портал к Виллинде. — Держи. Ты уже перемещалась по порталам, ты знаешь, что делать?

Ага. Я знаю, что нужно закрыть глаза, задержать дыхание и не думать о плохом.

— С этой штукой? — Я забираю подвеску. — Понятия не имею.

Туан тихо вздыхает, потом терпеливо объясняет. Три раза — чтобы я точно поняла. На четвертый просит повторить. Я посылаю его к чертовой бабушке.

— Туан, кольцо. Кольцо с… сердцем. Дамиан забрал, — говорю я напоследок. — Ты можешь его вернуть? — Ну а что, раз у нас тут исполнение обещаний и раздача слонов. Вдруг?..

— Оно принадлежит повелителю, — криво улыбается Туан. — Нет, фея, даже если мог бы, не стал. Оно дало бы тебе некоторую власть над Властелином, которую кто-нибудь мог бы надоумить тебя использовать.

Злость накатывает неожиданно, жаркой, обжигающей волной. Это кольцо — последнее, что осталось от моего Дамиана. От настоящего Дамиана, а не этой его кривой копии! Тот свет в рубине — он был мой! Никто не имел никакого права его у меня забирать!

— Да? Потому что сама бы я точно не додумалась, — бормочу я. — А сейчас куда меня этот портал отправит? Я, может, и кажусь тебе дурой, но не настолько же!

Туан щурится. Наверное, тоже злится.

— Я обещал, фея. Я просто исполняю обещание.

— С каких это пор злодеи стали исполнять обещания? Ах да! Мне же не понять.

— Как же я ненавижу таких, как ты, — отзывается Туан. — Проваливай, фея. Или мне еще раз повторить, как запустить портал?

Вместо ответа я закрываю глаза и вспоминаю лес рядом с домом Виллинды. В нос тут же ударяет запах хвои, свежий ветер треплет волосы, под руками вместо холодных камней — опавшие желтые иголки и мягкая теплая земля…

— Видишь, фея, — издалека раздается тихий голос Туана. — Я держу обещания.

Я открываю глаза и еще успеваю заметить, как портал закручивается вокруг меня, как воронка. Потом в руках остается только горячая подвеска, и свет магии пропадает. Над головой величественно качают верхушками сосны, слева таращится желтыми глазами череп на шесте, да ворон на нем щелкает клювом.

— Рапунцель? — по привычке шепчу я. Конечно, никто не отзывается. Ее башня за поворотом, но Рапи наверняка еще в Садах. — Вилла? Матушка?

Встать получается с пятой попытки — и то я тут же падаю. Ладно, если полежу еще немного, отдохну, то потом ведь станет легче?

Точно — и я закрываю глаза, слушаю шум ветра, перекличку птиц и потихоньку проваливаюсь в сон. Он полон драконами — они летают наперегонки. Потом их заслоняет лицо мамы и, оттеснив его, лицо Виллинды.

— Виола! — вскрикивает мама, и я вся покрываюсь золотой пыльцой. Опять. — Звезды, что они с тобой сделали?!

А голос Виллинды упрашивает ее успокоиться. Дескать, ради меня. Это мне нужен покой.

Потом меня куда-то несут. Или я лечу? Точно, лечу на драконе, сидя за спиной Дамиана, держась за его плечи, а Дамиан что-то говорит мне, что-то доброе, своим обычным голосом, а не этим… от которого веет льдом. «Виил!» Почему он меня так называет?

А мимо плывут розовые, золотистые и фиолетовые облака, а раненое солнце плещет алой кровью через черную линию горизонта.

«Ты настоящий друг, Виил», — оборачиваясь, широко улыбается мне Дамиан. И что-то нехорошо сжимается в груди, что-то давит от обиды при его словах. Но почему? Я же хотела, чтобы мы остались друзьями…

Только почему «Виил»?

— Виола, ты у меня умная девочка, ты должна понять, — уже третий раз начинает мама. Видимо, чтобы до «умной девочки» лучше дошло. — Этот мальчик, этот… демонолог…

— Фафиан!

— Да, Дамиан. Виола, он с самого начала тебя просто использовал. Понимаешь? — и с надеждой смотрит на меня.

— М-м-м!

— Твоя уважаемая матушка, милая Глория, — вставляет Виллинда, стоя в дверях, — сейчас бы сказала, что у нее есть замечательное зелье…

— Вилла! Это была вынужденная мера!

— А еще меня называют ведьмой, — хмыкает крестная и ловит мой взгляд. — Извини, Виола, мне еще дороги эти милые безделушки в моей башне.

…Которые я недавно пыталась выкинуть в окно. Да потому что бесят меня все! Как будто сговорились! Мама уже третий раз поет, что Дамиан мерзавец и его — внимание! — надо убить. Не просто остановить, а убить.

А крестная молча за этим наблюдает.

— Виола, давай еще раз, — вздыхает мама. — Этот мальчик…

— Фафиан!

— Да, Дамиан, — он сильный маг, и ты помнишь, что он безроден и что…

— Мм-м-фея-фюфит! Фефя фрояфлятие фнял!

Мама, подняв бровь, поворачивается к Виллинде.

— Виола напоминает, что этот мальчик снял с нее проклятие, — равнодушно «переводит» крестная.

Мама вздыхает.

— Виола. Дорогая моя. Сильные маги… они такие… сильные… Откуда ты знаешь, что он снял с тебя проклятие именно любовью?

— Фа фифела, фон фиял!

Мама снова поворачивается к Виллинде.

— Она не верит, — просто отвечает та. — И между прочим, Глория, мое проклятие можно было снять только любовью. Настоящей и чистой. Мне ли не знать.

— Виллинда, мила… — Мама натыкается на взгляд крестной, совсем не милый, и пропускает обращение. Но потом упрямо продолжает: — Ты ведь не станешь отрицать, что этот юный демонолог в чем-то сильнее тебя. Иначе Темной Королевой была бы ты…

— Ничего ты, Глория, не понимаешь, — морщится крестная. Потом, словно спохватившись, добавдяет: — В чем-то он, может, и сильнее. Но не в моих же проклятиях.

Мама морщится, но снова поворачивается ко мне.

— Хорошо, допустим, он тебя полюбил. Но это была любовь, в которой он себя убедил, Виола, любовь, вызванная специально, чтобы потом…

— Глория, настоящую любовь специально не вызывают, — хмыкает крестная. — Это тебе не приворотное зелье — выпил, и готово.

Мама закатывает глаза — но поворачивается к крестной спиной, так, чтобы Виллинда ничего не заметила. И кладет руку мне на плечо.

— Виола, поверь. Я хочу тебе только добра, и сейчас…

— Фафа фафффяфи фефя!

— Она просит, чтобы ее развязали, — переводит Виллинда. И сама же отвечает: — Нет. Или ты выкинешь из моей башни всю мебель, а потом выбросишься сама. А мне потом порядок наводить. Одной. Так что сиди так, Виола, раз не можешь спокойно мамины глупости слушать.

— Почему глупости? Виллинда!

— Глория, мы это уже обсуждали. И кляп на твоем месте я бы все-таки вытащила.

— Фа!

— Тогда она меня точно слушать не будет, — резонно замечает мама.

— А чего ты хотела? — усмехается Виллинда. — Шестнадцать лет не вспоминала про дочь, а потом, как выяснила, что она твоя наследница, так сразу зачастила в ее жизнь и ждешь, что она тебя примет?