Александр Нетылев - Осколки старого мира [СИ]

- Будет исполнено.

"Стремительный" был необычным кораблем. В отличие от стандартных галер, у него весла играли явно подчинённую роль по отношению к парусам. Можно было сказать, что это - корабль старой школы. О, нет, такая технология не была утеряна при Закате, но использовалась ныне редко. В прибрежной зоне, где легко наткнуться на рифы, а ветер запросто может дуть в сторону берега, маневренность, предоставляемая веслами, попросту ценнее. Преимущества паруса начинают раскрываться при дальнем плавании, но дальних путешествий уже давно не совершалось.

Что ж, то, что ожидалось теперь - это уже что-то. Хотя Килиан полагал, что для "Стремительного" путешествие к берегам бывшей Восточной Империи - далеко не предел, но об этих мыслях пока предпочитал помалкивать.

Пока.

Капитан корабля Аксион Тойнби, немолодой седовласый мужчина с лихо закрученными усами и застарелым шрамом на левой щеке, оказался человеком на редкость спокойным и флегматичным. В отличие от своих матросов, он не испытывал никакого суеверного ужаса перед перспективой взять на борт парочку "колдунов".

- Полезное что умеете? - только и спросил он.

- Я обеспечу нам попутный ветер на протяжении всего пути, - ответил Килиан.

- Дело хорошее.

Ничто в голосе капитана не позволяло предположить, что он хоть немного впечатлен.

- А я, - подхватила Лана, - Могу лечить раненых.

Аксион окинул ее безразличным взглядом и вынес вердикт:

- Будет лучше, если до прибытия вы не будете покидать свою каюту.

Глаза чародейки опасно сузились:

- Это в духе "женщина на корабле к беде"?

- Это в духе "мужчины при виде женщины могут потерять в здравомыслии", - невозмутимо ответил старик.

- Не теряют, если они не животные, - уверенно возразила девушка.

Килиан не мог с ней полностью согласиться, но уже уяснил, что когда ее голос приобретает такие интонации, лучше с ней не спорить.

А вот капитан явно не был впечатлен.

- Все мы немного животные, - философски развел руками он.

Было в этом старом моряке нечто такое, что всегда мечтал проявлять сам Килиан, и что никогда у него толком не получалось. Не просто спокойствие: сделать морду кирпичом чародею вполне удавалось. Некая невозмутимость, незыблемость. Он походил на скалу, которая останется неподвижной, как бы ни ярился ветер. Шторм, абордаж, конец света или вовсе женщина в гневе - ничто не могло поколебать его.

А главное, что эта невозмутимость распространялась и на других. По крайней мере, побившись об эту "скалу", Лана успокоилась в рекордно быстрые сроки.

- Я тут помру от скуки в четырех стенах, - пожаловалась она, направляясь в свою каюту.

- Я буду заходить в любую свободную минуту, - пообещал Килиан, - Хоть беседой развлеку.

Оптимизма чародейке это явно не прибавило.

- Беседой? - кисло спросила она, - И о чем же?

- Э-э-э... А вот этого я пока не придумал.

Ну не знал он, о чем обычно люди беседуют. Эта форма времяпрепровождения была знакома ему слабо. Сам он в таких случаях предпочитал читать. Иоланта тоже не была так уж чужда чтению, но заниматься чем-либо одним долгое время ей было скучно. По этой же причине она хоть и не пыталась повесить в каюте холст (не так долго им плыть), решила за предстоящие полтора дня пути попробовать себя в рисовании углем на сравнительно компактной дощечке.

Каюты им, к слову, достались куда более комфортные, чем на флагмане. Конечно, с комнатами в герцогских замках тягаться им было сложно; но вот комнате, где жил Килиан в период учебы в Университете, они как минимум не уступали. Непривычно было, конечно, что вся мебель прикручена к полу, но это по понятным причинам было необходимостью. А так - стол, два стула, условно мягкая койка. Жить можно, в общем.

На визуальное оформление, а точнее его отсутствие, ученый внимания не обращал.

- Скажи, Кили, - осведомилась Лана, - Что ты собираешься делать, когда все закончится?

- Когда ВСЁ закончится? - усмехнулся чародей, - Ну, вероятно, гореть в озере огненном. Если, конечно, священные книги не врут.

- Ты понял, что я имела в виду! - обиделась девушка, - После того, как мы найдем Гмундн. После того, как закончится война.

Килиан развел руками:

- К тому времени все еще тысячу раз изменится. Не вижу никакого смысла загадывать. Может, меня к тому времени уже не будет среди живых. А может, мир изменится, и к этим изменениям придется приспосабливаться. А может, изменюсь я сам. Причем все три варианта не взаимоисключающие.

- Ты не видишь смысла загадывать, - тихо и серьезно спросила девушка, - Или ты боишься делать это?

Такая постановка вопроса заставила его всерьез задуматься. Минуты две ученый молча теребил подбородок, пытаясь подобрать подходящий ответ.

- Наверное, больше все-таки боюсь, - сказал он наконец, - У меня уже была одна Высокая Цель, на которую я убил четырнадцать лет жизни. Обернулась пшиком. Не хочу, чтобы такое случилось снова.

- И что же, теперь у тебя нет вообще никакой цели? Никакой мечты?

В голосе чародейки слышалось одновременно недоумение и недоверие. Все-таки она была очень проницательна. У Килиана была еще одна Цель. Не менее, а скорее даже более высокая, чем предыдущая, и уж точно более глобальная. И он очень боялся, что она окажется таким же пшиком, как и первая.

Но этого, разумеется, не случится. Не должно случиться. Не имеет права.

- Есть одна, - неохотно признал чародей, - Но извини... Я не могу тебе рассказать о ней.

- Не доверяешь?

В простом вопросе девушки скрывалась такая сложная гамма чувств, что часть его мозга, ответственная за оценку и понимание эмоций, выдала критическую ошибку. Тут были лукавство, ехидство, понимание, обида, разочарование и что-то еще, совершенно непонятное. Потерпев неудачу в попытке разобраться в этом, Килиан потер переносицу.

- Тебе я как раз доверяю. Больше, чем подавляющему большинству людей. Но вот именно об этом мне сложно рассказать. Это слишком... личное, что ли.

- Значит, не доверяешь, - сделала вывод Лана.

Килиан хмыкнул:

- По-твоему, тот, кто доверяет другому человеку, может рассказать ему вообще все?

- Конечно, - убежденно ответила она, - В том и суть доверия. Ты не думаешь о том, можешь ли ты это рассказать. Если ты начинаешь думать, что это я рассказать могу, а вот это не могу, то это уже не доверие. Это лицемерие.

- А ты сама? - осведомился он, - Ты доверяешь мне?

- Конечно, - не задумываясь, ответила чародейка, - Ты мой друг. Конечно, я тебе доверяю.

Почему-то слово "друг" начинало его слегка раздражать.

- Тогда что, если я задам тебе вопрос о чем-то глубоко личном? Ну, например, за что ты так влюбилась в Амброуса?

Она поморщилась:

- То я отвечу, что постановка вопроса сама по себе дурацкая. Это попросту не так работает. По-твоему, люди любят только за что-то?