Александр Ульянов - Годы гроз (СИ)

— Несчастная птичка, — сказала Кассандра.

— Неразумная, — ответил Дэн. — Схватила то, что ей не по зубам.

— Ей просто не хватило опыта.

— Наверняка старые птицы учили ее, что огнекрылок есть нельзя, иначе сгоришь. Птичка не послушалась и поплатилась жизнью.

— Надо слушать старших, вот мораль твоей истории?

— Я всегда старался слушать деда, а после него — инквизитора Кослоу.

Кэс промолчала, а потом спросила:

— Почему ты бросил Брона?

— Ты тоже думаешь, что бросил? Я оставил его править Альдерингом и тренировать молодых. Я даровал ему честь.

— Он думает, что ты отправил его на покой. Для него это хуже смерти.

— У него есть воля отправиться побить свинаров в округе или поискать колдунов в деревнях. Я не приказывал ему безвылазно сидеть в замке.

Кассандра как-то странно поджала губы и посмотрела вперед:

— Почти приехали.

Монастырь святого Джерри высился на холме. Дэнтон не помнил, как приехал сюда в прошлый раз.

— Оставайся тут, — Моллард тронул Кэс за руку и спустя мгновение добавил: — Если хочешь.

— Повидайся с ним сам, — улыбнулась она и понизила голос: — А то будет похоже, что мы просим благословления.

Неожиданно для самого себя Моллард рассмеялся и подкинул вверх Арика:

— Горн!

Дэнтон послал Вихря вперед, махнув Рексену, а мальчик в ответ приподнял знамя. Клювогорн летел над Моллардом, время от времени трубя. Из монастыря раздался звук колокола.

Ворота распахнулись, и вперед вышел настоятель — крупный мужчина с бородой, заплетенной в косу. Пара монахов разгружали во дворе телегу с дровами, другой чистил щеткой осла.

Настоятель Манфрид — если Дэн правильно помнил его имя — воздел руки к небу и двумя сотворил святой знак. Обычно так делали только на торжественных богослужениях.

— Инквизитор Моллард, о, какое счастье видеть вас на коне и с мечом! Вы снова готовы сражаться во имя Господа!

Моллард кивнул, хоть и не был уверен, что так уж готов к битвам. Еще один Баргезар он бы сейчас не пережил.

— Я приехал возблагодарить святого Джерри за помощь, настоятель. Но прежде я бы хотел повидать брата Кослоу.

Манфрид тяжело вздохнул. Сердце Дэнтона пронзила глубокая боль, и не надо было больше слов, чтобы понять.

— Когда?

— Вчера, инквизитор.

У Дэна закружилась голова. Он сжал поводья и уперся ногами в стремена.

— Он умер спокойно?

— Долго болел, инквизитор, но скончался во сне. Мы отпели брата Теора, как положено, и…

Моллард резко повернул коня и поскакал прочь. Арик, усевшийся на воротах, издал почти обиженный крик и отправился за ним.

— А как же мощи, инквизитор?! — кричал вслед настоятель. — Вы не будете молиться у них?!

Дэнтон не обернулся.

Земли Дримгарда

Тихий дом

Ведь молния — меч Его

В ночь, когда освободился, произошла гроза. Первая весенняя буря. В краю, куда привезли три года назад, часто бывали бури.

Оглан слышал, что говорили черные монахи. «Годы гроз еще не прошли, грядет последняя гроза». Так и случилось. Оглан — эта гроза.

Обитателей Тихого дома всегда выводили на прогулку в дождь. Вывели и в этот раз. Монахи кутались в рясы. Воины с черными молниями на груди — в длинные плащи. Кривоплечий брат Илиат снова говорил о боге. А пленники дрожали под ливнем. Безропотное стадо овец. Оглану было противно среди них. Волк не может быть овцой.

Сверкнула молния. От грома задрожало небо. Пленники задрожали. Илиат вопил, пытаясь перекричать шум бури:

— Узрите силу Господню и покайтесь в своих прегрешениях! Именно вам Просветитель показывает мощь своего гнева!

Монах всегда говорил такое. Он умел говорить только про бога. «Узрите силу господню, поклонитесь ему!» И бойтесь, кайтесь, унижайтесь. Оглан плевал на такую веру. Она приводила в ярость, потому что Оглан не был рабом. Просто оказался в клетке.

— …ведь молния — меч Его! — воскликнул Илиат и один из мечей расколол ворота Тихого дома.

Щепки брызнули во все стороны. В середине ворот появилась огромная пылающая дыра. Остатки засова выпали из скоб. Илиат замолчал, и говорил только дождь. Солдаты вырвали из-под плащей булавы. Воин в сером заорал команды.

Стадо зашевелилось. Оглан по запаху чуял — увидев свободу, некоторые овцы прозрели. Илиат поднял руки:

— Стойте, дети мои. Знак Господен нужно распознать…

Лицо покрывал кожаный намордник, но Оглан и руками разорвал горло Илиата. Началась бойня. Стадо заплакало и упало на колени. Немногие прозревшие кинулись в бой. Оглана не было среди них. Побежал к воротам, распахнувшимся от ветра.

Дорогу преградил черный монах. Его взгляд остановил Оглана, будто капкан.

— Не надо, сын, — поднимая пальцы, сложенные в тез, проговорил монах.

Оглан знал жесты подчинения. Не умел делать их руками, но знал. Литеру тез выжгли на нёбе. Не мог противиться жесту и застыл, как мышь перед змеей. Волна онемения прошла по телу. Мерзкое чувство.

— Идем обратно, — велел монах.

Рыча от бессилия, Оглан начал поворачиваться.

Сверкнула молния. Во вспышке увидел летящего Гора. Раздался гром, лохматый пес повалил монаха и вцепился в шею.

Магические путы спали. Оглан бросился вперед и помог прикончить монаха.

— Гр! — прорычал сквозь намордник.

Гор залаял и замахал коротким хвостом. Оглан потрепал его безухую голову и встал.

Солдаты бежали на них. Рявкнул Гору и сорвался с места. Несся, запрокинув голову и подставившись ветру и ливню. Прочь из клетки!

Впереди, за пустырями и рекой, увидел чернеющий лес. Туда!

Река оказалась быстрой, так что едва не захлебнулся, пока переплывал ее. Дышать через проклятый намордник было тяжело. На том берегу Оглан впервые оглянулся. Преследователей не было видно. Куда им, в своем железе.

Первым делом сорвал с себя робу, в которую одели в день приезда в Тихий дом и с тех пор ни разу не меняли. Обнаженный, стоя в лесу, впервые за три года ощутил себя живым. Ощутил себя волком.

Черные монахи говорили — твой разум болен. Ты человек, а не оборотень. Ты все выдумал.

Тупые боголюбцы. Они ничего не знают о проклятии Эры чудовищ и фьет минор, дарах востока, которые подчиняют его.

Оглан встал на четвереньки и подозвал Гора. Пес полез лизаться. Оттолкнул его и стал, рыча, пытаться сорвать намордник. Сзади была какая-то штука. Солдаты легко открывали ее. Но пальцы плохо двигались, сколько себя помнил. Оглан не смог бы писать пером, даже если б умел.

Вместе с Гором порвали ремень на затылке. Оглан содрал намордник и бросил в воду. Течение понесло его прочь.

— Свобода! — вскричал хрипло. — Волк на свободе!

И завыл, раскинув руки, и Гор подхватил за ним. Далеко из чащи им ответили.