Юлия Риа - Академия Полуночи

Мерула подвела девушек к соседнему столу, выдала ножи, миски и наказала чистить овощи. Потом, пообещав держаться поблизости, ушла. Мы же остались втроем. Заговаривать не спешили — так и работали, искоса поглядывая друг на друга.

Через полчаса кухарь вернулась, отругала одну из лернат, что та слишком толсто снимает кожуру с картофеля, похвалила вторую. Убрала с огня кастрюлю с просом и на ее место водрузила вытянутую сковороду, в которой томилось мясо с травами для магистров. Велела мне поглядывать. Потом снова удалилась.

Работа текла спокойно: изумруды занимались овощами, я промывала порей, следя, чтобы между стеблей не осталось ни крупицы земли, разбирала зелень. От печи веяло теплом. Тишину кухни нарушало лишь приглушенное бульканье, плеск воды и звук падающих в корзину очисток. Наваливалась сонливость.

Безумный бег времени прекратился, и теперь минуты лениво сменяли одна другую. Поднимающиеся от сковороды ароматы вплетались в расслабляющую атмосферу кухни, дарили ощущение уюта и, странным образом, защищенности.

Внезапный вскрик и последующий за ним грохот разрушили магию момента. Заставили вздрогнуть и испуганно глянуть на лернат. Одна из них — судя по всему, тоже поддавшись сонливости, — задела корзину с еще не чищенным картофелем и опрокинула ее. Белые клубни, точно мячики, тут же раскатились по кухне. Несколько из них мягко ткнулись в мои туфли.

— Простите, — пробормотала девушка, принимаясь ловить сбежавшие овощи.

Я присела и подняла те, что оказались возле меня. Закинула их в корзину и, повернувшись обратно, успела заметить отскочившую от печи лернату. В душе похолодело.

— Директор Мак-Фордин просила передать, что ее предложение остается в силе, — усмехнулась она.

Потом ловко накинула «ведьмино лассо» на разбросанный картофель и стянула его на место. Я же кинулась к печи, но не успела. От сковороды повалил фиолетовый дым, а в следующий миг ужин для магистров взорвался, забрызгав густой подливкой половину кухни.

— Дельвар что-то кинула в соус! — в один голос закричали лернаты, едва завидев Мерулу.

Мерула Найрин не стала слушать моих объяснений, не дала даже защититься. Разозленная устроенным погромом, она едва сдерживалась, чтобы не сорваться на крик. Попытки переключить ее внимание на изумрудов тоже потерпели крах. Каждый раз, когда Мерула поворачивалась к ним, гарпии строили настолько невинные лица, что поверить в их причастность было невозможно. В остальное время они гадко улыбались, поглядывая на меня из-за спины кухаря, и с видимым наслаждением слушали, как меня отчитывают.

Никогда прежде — даже в поместье Мак-Моров — я не чувствовала себя настолько беззащитной. И собственное бессилие злило. Оно полыхало в груди холодным огнем, ощущалось щекоткой под ребрами и покалыванием на кончиках пальцев. Мне хотелось защититься, хотелось воззвать к справедливости и заставить изумрудных лернат понести наказание… только я не представляла, как это сделать.

— Я доложу о случившемся директору Мак-Фордин, и уже она назначит тебе наказание, — пыхтела, будто закипающий чайник, Мерула. — А теперь вон с моей кухни! И появляться здесь больше не смей!

Подгоняемая криками кухаря и гадкими улыбочками лернат, я вышла в трапезную. Огляделась, желая увериться, что никто не видел столь унизительной сцены, и спешно — едва ли не бегом — покинула помещение. Однако уйти далеко не получилось.

Я миновала всего два коридора и одну галерею, как из-за поворота возник Арден и преградил мне дорогу.

— Привет, молчунья, — улыбнулся он.

Я же мысленно застонала. Встреча с наследником Шантаров — последнее, чего бы мне сейчас хотелось. По правде сказать, я бы предпочла, чтобы он держался от меня как можно дальше. Но, судя по всему, разбуженному интересу Арден мог противостоять не лучше, чем я — светлым порывам. Мы оба были заложниками наших сущностей.

— Яркой вам луны, артиэлл, — произнесла я, заставляя собственный голос звучать почтительно. Забывать о разнице наших статусов опасно: в академии он артиэлл, я — всего лишь сэла.

Арден неодобрительно прищурился и сократил между нами расстояние. Причем настолько, что, заметь нас кто со стороны, сплетен о любовной связи между нефритом и халцедоном не избежать. Вот только во взгляде колдуна не было страсти — скорее, болезненный интерес, иссушающая нужда. И это пугало даже сильнее.

— Каково это? — выдохнул он, шевеля дыханием мои волосы. — Каково притворяться, будто ты ниже меня по статусу?

Грудь сковало льдом страха, перед глазами поплыло, но внешне я не дрогнула — знала это, чувствовала застывшую на лице маску холодной сдержанности.

— Твои руки, твоя осанка, твоя манера держаться… слишком много в тебе от артиэллы, чтобы ошибиться. Так кто же ты?

— Кажется, еще вчера вы желали самостоятельно найти ответ на этот вопрос, — я позволила себе ничего не значащую улыбку, пустую и отстраненную.

Всего лишь приличествующее ситуации поведение, но взгляд Ардена зацепился за нее, задержался на моих губах дольше, чем того дозволяют правила.

— Даже твоя улыбка идеально выверена, — произнес он. — Я вижу каждую эмоцию, которую ты хочешь передать. Они слишком чистые. Нет смазанности, нет жеманства, нет чрезмерной манерности. Каждое движение отточено настолько, что становится естественным. Такое возможно только в древних родах. Но ты халцедон… Халцедон из древнего рода. Пятно на чести семьи.

Последние слова задели, и я едва сдержалась, чтобы не отвернуться. Но сейчас это было бы непростительной ошибкой. Он смотрит. Ждет. Ловит каждую эмоцию. И я не могу попасться так глупо — я не проиграю.

— В тебе столько выдержки, — Арден наконец отвел взгляд от моих губ и посмотрел в глаза. — Если бы ты была нефритом, ты стала бы драгоценностью, украшением рода. Могла бы возвысить его, наделить еще большими влиянием и силой.

Каждая фраза ранила иглой. Тонкой, острой, длинной — она проникала под кожу и оставляла после себя кровоподтеки. Вот только не на моем теле — на моей душе.

— Но Полуночная Матерь отвернулась от тебя. Ты проклятая дочь древнего рода. Рожденная править, но лишенная короны…

На последних словах, боюсь, выдержка все же изменила мне, и я дернулась в попытке увеличить дистанцию.

— Я не понимаю ваших речей, артиэлл. Прошу простить, но вынуждена…

— Не понимаешь? — перебил Арден, дернув уголком рта.

Против воли я проследила за этим жестом.

— Родись ты нефритом, наши судьбы переплелись бы в полотне Полуночной Матери. Как бы ни назывался твой род, он из древних — а значит, ты могла бы стать моей. Но вместо этого тебе предначертано носить на пальце халцедоновое кольцо. И теперь два жалких изумруда гонят тебя, словно охотничьи псы — лисенка. Полуночная Матерь действительно бессердечная дрянь.