Джеймс Клеменс - Война ведьмы

Но Флинт все точно рассудил. Она не могла противостоять зову собственного сердца. В прошлом, она отвергала свои теплые чувства к стендайцу, расценивая ее как обычную любовь к отцу или брату. Но Эррил значил для нее много больше.

И теперь впервые разум Елены спорил с ее сердцем.

— Я люблю тебя Эррил, — прошептала она, но стоило ей произнести его имя, как ее голос сел. Стоило только Елене произнести вслух эти слова, как она почувствовала, что-то внутри ее сломалось. Наконец поняв природу боли, сжавшей ее сердце, Елена позволила себе расплакаться. Слезы хлынули по ее щекам, и она содрогнулась всем телом от разрушительных рыданий. Девушка нагнулась к столешнице, закрыв лицо руками.

Словно какая-то дамба прорвалась внутри ее сердца. Теперь эмоции переполняли ее.: печаль от того, что она так и не произнесла этих слов, пока Эррил был жив, стыд за собственную трусость, злость от того, что возлюбленный оставил ее так скоро. Но самым сильным было чувство потери. Теперь она осознала, что не только Эррил погиб на борту пиратского корабля, вместе с ним погибли и ее потаенные грезы.

Она оплакивала не только гибель Эррила, но и гибель своей мечты. Постепенно успокоившись, она обхватила руками свою грудь и замерла в кресле, продолжая плакать. Она не пыталась вытереть их. Теперь, только теперь она сможет расслабиться.

Сколько все это длилось знания не имело, так же как печаль ошеломившая ее. Наконец ее пальцы зашевелились. Осторожно запустив руку в карман, она вытянула кожаную ленточку. Этой полоской кожи Эррил однажды подвязал свои длинные волосы, убрав их за спину. Елена поднесла эту ленточку к губам. Та пропиталась запахом дыма. Но под этим напоминанием о его смерти, до сих пор оставался едва различимый аромат стендайского суглинка и запах соленого пота. А потом Елена вплела эту красную ленточку в свои длинные локона. Вот так прощалась она с любимым.

Настало время отбросить все призрачные воспоминания.

Елена по-прежнему испытывала сердечную боль, но уже не такую сильную. Она вытерла слезы. Ей казалось, что этой ночью она потеряла способность чувствовать. Скоро должна разгореться заря, но девушка не была в этом уверена. Постепенно она осознала, что из открытой двери у нее за спиной льется нежная музыка. Играли где-то на верхней палубе. Ее настроение соответствовало этой печальной мелодии, словно напоминающей о потери Елены.

Музыка окутала ее словно невидимым покрывалом. Елена знала инструмент, который мог петь таким печальным голосом. Это звучала лютня Нилен, вырезанная из последних умирающих деревьев нюмфай. Эти звуки заставили Елену вспомнить о других ее спутниках, которых сейчас тут не было, о Мишель, Крале, Могвиде. Даже не осознавая, что двигается, Елена оказалась на ногах. Музыка позвала ее, как огонь зовет мотылька.

В звоне струн Елена слышала шепот погибшего друга. Звуки лютни словно придали ей жизни, принесли свет назад в Аласию, и смерть больше не была призраком, скорбящим в шепоте струн. Лютня мелодично пела о волшебстве жизни. Она пыталась рассказать о цикле смерти и возрождения. В плавных аккордах смешались печаль и радость.

Девушка окунулась в прохладу летней ночи. В небе ярко сверкали звезды. Паруса лениво хлопали, ловя редкие порывы ветра. Лунный свет омывал серебром сырые доски палубы. На носу, наклоняясь к перилам, сидел Мерик, Играя он, как казалось, пристально смотрел на луну. У его ног сидел юный Ток, словно загипнотизированный музыкой эльфа.

В лунном свете сила струн нарастала, Елена растерялась потрясенная их песней. Она опустила веки, позволила музыке успокоить ее ноющее сердце. «Смерть — это не конец, — пела лютня. — Это всего лишь начало». Перед ее мысленным взором встала картина: из семени рождаются зеленые побеги.

Повинуясь музыке ноги сами понесли Елену на нос корабля. Когда она приблизилась, Ток что-то пробормотал, но голос его не смог нарушить чар музыки. Неожиданно Елена обнаружила, что стоит, облокотясь о перила, вглядываясь в морской горизонт. Казалось там, вдалеке из воды встают призрачные деревья, порожденные волшебной музыкой.

Елена едва заметно улыбнулась.

Неожиданно доски палубы у нее под ногами задрожали, и корабль резко качнулся. Елена вцепилась в перила, задохнувшись от неожиданности. Ход корабля резко замедлился.

Волшебство музыки исчезло в один миг, когда Мерик вскочил на ноги. Перегнувшись через перила рядом с Еленой, он начал пристально всматриваться в морскую глубину. Прижав лютню к своей хрупкой шее, он водил ей из стороны в сторону, словно взведенным арбалетом. Ток повис на перилах с другой стороны от Елены.

— Что случилось?

Но призрачный лес у горизонта не исчез вместе с музыкой лютни. Он отчетливо был виден в лунном свете, такой же реальный, как и сами путешественники. Елена с удивлением рассматривала высокие стволы, поднимающиеся из воды. Их вершины, напоминающие вершины пальм, слегка покачивались в серебристом лунном свете. Тысячи деревьев поднимались у горизонта. Казалось, судно приближается к затонувшему лесу.

Ток залез на верхнюю рею нижнего паруса и перегнулся за борт, пытаясь разглядеть, что-то под килем корабля.

— Посмотрите туда!

Елена и Мерик присоединились к нему. А мальчик продолжал показывать куда-то вниз.

— Что там? — спросил Мерик.

Елена покачала головой. С обоих сторон корабля вода кишела красной растительностью. Казалось они заполонили весь океан.

Неожиданно у них за спиной появился Флинт.

— Это саргассы. В голосе его не чувствовалось страха, но звучал он непривычно громко. — Они сильно разрослись в этих местах и поймали в свою ловушку ни один корабль. Поэтому все обходят стороной эти воды. Нужно знать безопасный путь через эти воды, иначе можно сгинуть навсегда.

— А почему мы оказались здесь? — удивился Мерик.

Бросив мимолетный взгляд через плечо, Елена заметила, что Флинт внимательно изучает лес, поднимающийся из воды. Казалось он не слышал вопроса эльфа. Его голос доносился до них словно издалека:

— Впереди огромный саргассовый лес. Только дурак полезет туда.

Елена чуть прищурилась:

— Где мы?

— Это Дольдрумс, — кивнул Флинт в сторону деревьев.

Оказавшись в темном коридоре, Грешюм в тысячный раз за эту ночь недобрым словом помянул потерю своего старого посоха. Он тяжело опирался на новый маслянистый посох из дерева пои. Свежая палка до сих пор набрала слишком мало силы. Он был слишком занят для того, чтобы искупать посох в крови девственницы, освятив его для самого черного искусства. Поэтому ныне посох мог содержать только чары умеренной силы. Старый посох, потерянный где-то в скрывшихся под водой недрах Алоа Глен за три столетия превратился в ужасный инструмент черной магии, и более того, он стал частью мага. Потеря этого посоха глубоко ранила колдуна, словно ему отсекли одну из его конечностей.