Джеймс Клеменс - Буря ведьмы

Но мужчины уже ушли, сопровождаемые Фардайлом, а Мишель зло усмехнулась им в спины.

— Мужчины... — процедила она сквозь зубы и, громко вздохнув, повернулась к девушке. — Надо поспать, сколько удастся. Завтра нас ждет тяжелый день.

Елена кивнула. Она только удивилась бы, узнай о том, что день предстоит легкий.

Мишель помогла ей раскатать походные тюфяки в углу единственной комнаты Джастона, которая, надо сказать, ей решительно не понравилась. Стены покосились, грозя обрушиться, а занавеска на единственном окне висела грязная и рваная.

— Когда-то у нас был дом получше, — печально пробормотала она. — А он ничуть не научился заботиться о себе с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— Но почему? — Этот вопрос поразил Мишель, словно она и не подозревала, что сейчас говорила вслух.

— Боюсь, в этом немало моей вины, — вздохнула она, садясь поближе к девушке. — До тех пор я никогда не пыталась добраться до ведьмы. А он был такой отважный ходок по болотам, полный гордости и насмешек, и мое самолюбие... Его шрамы... — Она, как слепая, провела рукой по лицу. — ...должны были быть моими. Он спас меня, пожертвовав собой, подставив себя ядовитым челюстям короля гадюк. — Мишель низко опустила лицо. — Я притащила его сюда, в Сухую Воду и помогала лечить... Но какая-то часть души умерла в нем.

Елена застыла с подушкой в руке.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я видела, как он смотрел на болота. Он привык любить их, как мужчина любит женщину. Он знал все секреты, тайные тропы, животных. Он показывал мне такое, от чего замирало в груди дыхание: радужные водопады, горящие серебром, горячие источники, в которых расслаблялось тело и возвращалось здоровье, болота, где мох рос так плотно, что по нему легко было идти... А однажды вон на той постели мы даже... — Она оборвала себя, вспомнив, с кем говорит. — Но теперь болота изуродовали его, болота лишили его мужественности. А причиной этому — страх. Болотник никогда не сможет быть настоящим болотником, если тот образ жизни, который он ведет, пугает его.

Елена вспомнила, как потемнело лицо юноши при звуках какого-то большого болотного зверя, как в печальных глазах блеснул страх.

— Но почему он просто не уйдет отсюда?

Мишель пожала плечами.

— Я думаю, из-за шрамов. Ведь раньше он был очень красив. — Женщина увидела недоверие в глазах Елены. — Да-да, безумно красив. А теперь эти шрамы искромсали не только его лицо, но и душу. И он прячется здесь, боясь и вернуться в долины — и остаться.

Девушка задумалась над ее словами.

— Но тогда сможет ли он провести нас к ведьме? Может, лучше найти проводника поуверенней?

— Нет. Он выбран ведьмой, равно, как и ты. И ему самому нужно проделать этот путь. — Мишель отвернулась. — Все, пора отдыхать. Будет еще полно времени наговориться.

Девушка не стала спорить. Она скинула сапоги и легла на спину рядом с Мишель, думая обо всем, что узнала в сегодняшний день. Над головой сквозь прореху в крыше виднелся туман, луна и звезды казались призраками, а к северу их, отрезанных высокой стеной Стебля, и вообще было не видно. Где-то далеко жидким серебром сверкал водопад на черном теле скал, и девушка долго гадала, тот ли это водопад, около которого она стояла этим утром. Вдруг туманная завеса приподнялась, и мягко светящаяся арка лунного света пересекла мутную зыбь.

Мишель, должно быть, услышала восторженный вздох Елены.

— Это лунная радуга, — объяснила она. — Как я уже говорила, в болотах есть своя красота, внутренние богатства, которые прячутся даже среди ядовитых трясин.

Девушка ничего не ответила — она понимала, что тетушка Ми говорит вовсе не о лунной радуге.

Эррил был на ногах задолго до того, как зарозовело на востоке. В принципе, он и вообще не спал. Вернувшись после осмотра лодки Джастона, он пробрался на свой тюфяк, весьма довольный тем, как подготовился к путешествию их странный проводник. Но сон все равно бежал от него. Он лежал и глядел на поднимающиеся туманы, на луну и слушал несмолкающую песню болот.

Какая-то тревога мучила воина. Грядущее путешествие действительно было тяжелым, и теперь Эррил запоздало думал о том, что, возможно, все-таки сделал неправильный выбор. Почему он так быстро согласился с Мишель? Почему поверил, что только болотная ведьма может излечить девочку? А ведь он мог просто доставить Елену в Алоа Глен и передать ее в руки тех братьев, что уже столетия занимаются врачеванием — они, вероятно, тоже смогли бы снять с нее колдовское проклятие. А теперь какой-то обезображенный юноша поведет их к ведьме. Эррил на своем веку перевидал тысячи солдат перед решающими битвами, и знал, что сомнения и страх всегда гнездятся в их сердцах. Но кто-то умел побарывать себя, а кто-то — нет. И подобную слабость, которую уже невозможно победить, опытный воин и чувствовал сейчас в Джастоне. Именно поэтому он и настоял на том, чтобы посмотреть на лодку — вовсе не для того, чтобы проверить, но лишь для того, чтобы побыть с молодым человеком без Мишель. Догадавшись о том, что отношения Мишель и юноши носили более близкий характер, чем бывает просто у искателя и проводника, он хотел посмотреть на Джастона, когда тот один.

И пока он внимательно осматривал лодку, опасения его подтвердились. Помимо того, что она оказалась нагруженной оружием в гораздо большем количестве, чем требовалось, юноша тоже вел себя слишком нервно. Он вздрагивал от каждого звука, а когда Эррил случайно задел его бок, отпрыгнул, как ужаленный. Без сомнения, в широкой груди Джастона билось робкое сердце, и хуже проводника в таком опасном деле представить себе было трудно.

Поэтому, вернувшись, Эррил лежал без сна и взвешивал все свои предыдущие поступки. Он стоял перед выбором: то ли наступающим утром последовать за этим трусом в болота, то ли взять Елену и верхами добраться до побережья, следуя вдоль подножья Стебля. Пока он выбирал лучшее, луна закатилась, и звезды стали таять на мутном небе. Эррил скатал ставший ненужным тюфяк и посмотрел в утреннее небо, которое, впрочем, ничуть не больше помогало разрешить его сомнения, чем мрачная ночь.

Он осторожно обошел спящих. Правда, волк тут же поднял голову, глаза его вспыхнули, но Эррил знаком приказал ему остаться и вышел из лачуги. Помочившись прямо в воду, он неожиданно услышал, как за его спиной кто-то закашлялся. Закашлялся не для того, чтобы предупредить, а просто давая понять, что он здесь не один. Эррил обернулся и увидел, как в тумане вспыхивает огонек трубки.

— Это всего лишь я, — произнес тихий голос, и Эррил узнал Джастона. — Рассвет еще не наступил, человек с равнин. Ты мог бы поспать подольше. Я собирался сам разбудить тебя на рассвете.