Филипп Крамер - Мир Чаши. Дочь алхимика

— Поможем! — раздался согласный выкрик множества людей.

— Я поведу туда Всадников, и мы вместе освободим город!

Толпа шумела все громче, но мгновенно притихла, едва Жозефина простерла над нею руку.

— В этой битве пали не только враги, — и тишина стала абсолютной. — Двое моих людей, Брайн и Кайса, погибли в битве с тварью. Я извещу их семьи, чтобы героев похоронили с честью. Это были отличные парни, и они служили мне верой и правдой.

Люди, все как один, опускались на колени на промороженный камень — почтить павших бойцов и Предводителя своим молчанием и пожелать им солнечного и дышащего морем места в зеленых Ветвях.

— По весне, когда просохнут дороги, — вновь заговорила Жозефина, выждав время молчания, — вы изберете себе нового Предводителя, и уже никакая тварь не подступится к древнему трону Севера!

— Де Крис-си! Де Крис-си! Де Крис-си! — отозвались северяне боевым кличем.

Она стояла на балконе, чувствуя даже сквозь все слои одежды источаемое Зверем тепло, ощущала своих Всадников, ждущих на контрфорсах, и людей, собравшихся под стенами, их радость, их единодушие, их вдохновение. Сейчас их можно было сподвигнуть на все; эмоции плескались на улицах, над двором, взмывали выше замковых стен — целое озеро Силы, исполненной любви.

Сквозь завесу этой Силы Жозефина ощутила и то, что сзади нее встал человек. Это был Гэлен, удерживающий над ее головой корону Предводителя Севера — литой серебряный венец с башенными зубцами, центральным зубом в виде наконечника копья и крыльями по бокам — это, к слову, было то единственное, что осталось от прислужника Ирокара. Темная мощь Убийцы Богов не смогла подступиться к древнему венцу, порожденному еще руками Первых. Кастелян взглянул на толпу поверх плеча Хранительницы, и люди умолкли, готовые слушать еще одного человека, которому безоговорочно доверяли.

— Добрые горожане Кор Фъера! Я готов возложить эту корону на голову Жозефины де Крисси сейчас же. Даже десять Вече не смогут найти более достойного человека, чем Предводительница Небесных Всадников. Если кто против — возразите сейчас!

Крики, раздавшиеся снизу, выражали полное согласие со словами Гэлена, и он опустил венец на голову Жозефины, примяв им растрепавшиеся кудри.

— Благодарю, — только и смогла сказать она, глядя в его сияющие глаза.

Добрый кастелян отмахнулся:

— Меня-то за что. Вас выбрали люди. По весне соберем Вече, чтобы было все честь по чести сделано, там уж пусть или подтвердят, или изберут нового Предводителя. У вас есть время доказать, что вы достойны — хотя по мне, так лучше никого и не найти.

Он со всем почтением кивнул и отошел. Жозефина вновь обернулась к ждавшим ее слов внизу, отражая их радость, их чувства и разливая свои — благодарность, искренность и любовь.

— Идите праздновать, и пусть ничто не омрачит праздник! Я попрошу остаться только доброго кожевенника, что стачал мне сапоги.

Народ начал расходиться, радостно обсуждая последние новости. Следовало полагать, что самое долгое к послезавтрашнему вечеру повсюду будут лазурные знамена с серебряным единорогом.

Перед тем как оседлать Виктора и спуститься, Жозефина обернулась к Гэлену.

— Перед отбытием я напишу письма родичам Кайсы и Брайна. Вас не затруднит их отправить?

Гэлен поклонился.

— Не извольте беспокоиться. Тела уже несут на ледник.

Благодарно кивнув, она взобралась на спину Зверя, и Всадники слетели вниз, к маленькой фигурке, предусмотрительно отошедшей к углу одного из домов. Во взгляде старого мастера теперь было еще больше уважения и теплоты, чем при той последней встрече — хотя, как казалось Жозефине, больше уже быть не могло. Она спешилась и подошла к нему, тепло улыбаясь.

— Вы окажете мне огромную честь, если согласитесь изготовить упряжь для Зверей. Я послала гонца в Ясли, он должен вскоре привезти сохранившуюся сбрую, чтобы она послужила образцом для новой.

Старика от радости и гордости чуть было не хватил удар.

— Это вы оказываете мне величайшую честь, госпожа, — и он отвесил земной поклон, коснувшись пальцами холодных камней мостовой.

Они распрощались, и отряд вновь направился к Маяку. Не-Всадников вез на себе Малыш, с довольным курлыканьем наконец-то неся любимого хозяина. Уиллас и Вит уже отправились на улицы города — выискивать затаившихся тварей.

Оставалось завершить только одно дело, и можно будет наконец отправиться домой.

— Вы желаете что-то сказать на прощанье?

Плененный Корнуэлл Четвертый скривился:

— Я бы пожелал вам сгореть в огне, но лучше промолчу.

Людская любовь все еще теплым облаком окружала Жозефину, согревая и защищая ее, так что никакая подначка не смогла бы ее задеть.

— Тогда, если последнего слова у вас нет, скажите: как вам удалось попасть в Лабиринт?

— Сохранились записи, — буркнул пленник. Если раньше, находясь в полной власти Жозефины, он говорил легко, то теперь, предчувствуя трепку от собратьев по Искусству, мрачнел все больше и становился все менее словоохотливым.

— Они были в библиотеке?

— Были, — вздохнул архимаг. — Сейчас они у этого ушастого чистоплюя, в Академии…

Ушан, несомненно, помнил, какие именно книги брал преступный архимаг, и труда найти нужную не составит. Продолжать разговор долее необходимого ей совершенно не хотелось.

Каменную арку вновь заполнило серебристое сияние, и из него высунулась рука, держащая вазочку с белыми шариками, шероховатыми и холодными на вид, умопомрачительно пахнущими миндалем. Это лакомство, называемое мороженым, Жозефина до приезда на Север ела всего несколько раз, и то с родителями — а потом с одной только мамой — на ярмарке: оно требовало холода, а холод в столице могли обеспечить только маги, чьи услуги никогда не стоили дешево. Девушка приняла ее, и все тот же бородатый архимаг улыбнулся сквозь прозрачную пленку Врат. В другой руке он держал метлу — даже заклинательный чертог нужно прибирать.

— Забирайте. — Сразу поняв, что она имеет в виду, маг отошел, и парни, раскачав связанного Корнуэлла, забросили его в мерцающую арку. Бородач перевел взгляд с него на Жозефину и сказал невнятно из-за перевязи на челюсти, но дружелюбно:

— Заходите еще. Мастер Кастор звал вас.

— Разумеется, — Жозефина улыбнулась в ответ, — зайду, как только улажу все дела. До встречи!

Портал погас. На столе в обиталище преступного архимага, как она и надеялась, нашлись чернильница и бумага. Это тоже было дело, требовавшее немедленного завершения.

«Ваш сын пришел ко мне по приказу, но служил по чести, не как наемник, но как истинный воин Севера. Он храбро защищал меня и погиб с оружием в руках в битве против порождения Корней, принявшего личину Предводителя Севера. Я сожалею, что его жизнь оборвалась. Да примут Ветви его достойную душу.