Филипп Крамер - Мир Чаши. Дочь алхимика

Мостовая спускалась к причалу, построенному у подножия подпирающих небо скал. На сияющих солнечным золотом водах покачивались парусники, стройные и изящные; ровный соленый ветер, дующий с моря, сдувал запахи смолы, пищи, отходов, оставляя воздух процеженным до осязаемой чистоты. Над головами реяли альбатросы, кричали чайки, поколениями вившие гнезда на невообразимой высоте скал, что замыкали Порт. В отдалении стояли рыбацкие баркасы, выгружавшие вечерний улов. Порт жил, дышал, двигался, говорил, шумел, и даже северяне очарованно замерли вместе с госпожой и магом; морские ворота, созданные тысячи лет назад, проплавленные в неприступных скалах, потрясали одинаково и мощью, и красотой, и тем искусством, благодаря которому смогли существовать. Надышавшись морским простором, люди и ушан вернулись к Воротам Порта и поднялись наверх, на Маяк, к простору воздушному.

Солнце уже коснулось закатной черты, и золото вод сделалось червонным. Ветер, ровный и сильный внизу, здесь и вовсе хлестнул, ударил в лицо, заполнил грудь, растрепал волосы, навсегда поселив внутри отпечаток моря; объятая скалами бухта отсюда казалась совсем небольшой, зато морской простор разворачивался широко, от горизонта до горизонта, и весь сиял мягким светом заходящего солнца. Было видно, как тень ползет по скальным, поросшим бурым мхом и лишайником стенам, по взбирающемуся на вздыбленный берег городу, и жила мысль, что здесь воистину место видеть мир с высоты — так, как видели его Небесные Всадники, самые знаменитые из детей Севера.

Они уходили окрыленными и притихшими, уносящими в себе эту красоту и простор, измененными ими. И на обратном пути, ведя коней в поводу, они вспоминали распевные баллады о море и крыльях, и им подпевали со дворов, мимо которых они проезжали.

Едва Жозефина успела отвести свою кобылу в стойло, как к ней подбежал мальчик-посыльный. Темно-коричневый конверт не был подписан, но его скрепляла печать с дядиным гербом, так что девушка вскрыла его без опаски, с интересом и радостью. Первые же строки ударили по доверчиво раскрывшейся душе так, что она едва не выронила письмо из рук:

«Любезная госпожа Жозефина де Крисси! Пишет Вам скромный Андрэ Марц, мастер своего дела, старший служитель Алой палаты. Сим сообщаем Вам, что Ваш дядя находится под нашим попечительством на улице Красной Рыбы в доме с черными воротами. Если Вам дорого здоровье и благополучие Вашего дяди, Вы непременно явитесь и принесете завещанный отцом перстень № 1».

Это был совершенно неожиданный ход. Еще более удивительно было требование отдать перстень — вряд ли он дастся в руки кому-то, кроме отца; даже по поводу себя самой она все еще сомневалась.

В течение ее мыслей вплелось ощущение чем-то очень возбужденного ушана.

— Госпожа, дядюшка сообщает, что вы объявлены в розыск в Алой палате.

— Благодарю, Фердинанд, я уже знаю, — отозвалась девушка, крутя в пальцах перстень номер один. — Подскажи, если знаешь: производились ли последние десять лет алхимические талисманы?

Ушан призадумался.

— Бытовые точно производились, а вот другие… по косвенным признакам можно сказать, что действительно сильных талисманов не делали, вот, например, Алой Стражи сколько было, столько и оставалось все это время.

— Благодарю. Не поминайте лихом, — и она надела перстень. Тот словно ожил на миг, переливчато сверкнул прожилками, стянулся ровно по пальцу и снова прикинулся обычным куском металла.

Жозефине показалось, что вместе с перстнем на ней оказалась чугунная бочка, наглухо отсекшая ее от мира; да, она не потеряла ни зрения, ни слуха, и даже сквозняки по коже остались, но всякая возможность чувствовать ушла. Исчезла с плеча привычная тяжесть: Чирик снова стал обычным куском камня и теперь валялся на полу. Потоки, замкнутые в «бочку», бились, не находя выхода, опора уплывала из-под ног, и Жозефина сдернула перстень с пальца. Тут же вернулось привычное ощущение эмоционального фона, возможность прощупать магические токи, словом — на девушку вновь обрушилась вся полнота мира, а следом приземлился Чирик, теплый и живой.

— Страшная штука, — тихонько сказал Фердинанд. — Я вас совершенно не чувствовал. Говорят, нечто подобное надевают на магов в качестве наказания, и они быстро сходят с ума.

— Неудивительно, — вздохнула Жозефина и объявила общий сбор.

— Штурмуем? — с ходу предложили северяне, изучив письмо. — Народу сейчас много, подраться все не дураки, так что те не отобьются.

— Нельзя, — отмела предложение Жозефина, — там дядя. К тому же почти прямое нападение на корону сейчас совершенно не то, что нужно Северу, да и нам самим.

— Не переживайте так, госпожа. Если вам шлют письма, а не отрубленные пальцы, то время на решение есть.

Признав правоту своих бойцов, она быстро написала весьма ядовитое письмо, в котором осведомлялась, чем не первым алхимикам может помочь Первый перстень, а также извещала, что брать в плен северянина в столице Севера, когда туда стекаются самые могущественные люди этих мест, — не самая разумная мысль. Письмо уносили уже по совсем темной улице, освещенной только надвратными огнями дворов.

Едва установилось чистолуние — то есть луна показалась из-за горизонта целиком, обозначая, что ночь вступила в свои права, — как во дворе поднялся шум, и отряд немедленно высыпал из своего шатра. Судя по отдельным фразам, которые можно было разобрать в возбужденном гомоне, встречали Гаррика де Вардена.

— Дядя! — Жозефину пропустили вперед, и она узнала его: плотный, на полголовы ниже племянницы, чуть хромающий, это был он, пусть и непривычно бледный и явно измотанный.

— Жози! — Гар распахнул объятия и сгреб племянницу. — Вот ты теперь какая! Совсем дитя была, когда я приезжал…

К сожалению, родственная встреча была изрядно скомкана напряжением последних событий, и к делу перешли быстро:

— Что они с тобой сделали? — спросила девушка, заглядывая дяде в глаза. Тот молча поднял левую руку и сказал:

— Я умру на рассвете.

Запястье под закатанным рукавом дублета охватывал хищный даже на вид, составленный из гладко примыкающих друг к другу звеньев браслет.

— Не говори глупостей, — отрезала Жозефина, и хозяин пригласил их пройти в дом.

Событие собрало почти всех, кто сейчас был в поместье. Расположились в общем зале, дядю усадили за стол, и Фердинанд, спросив позволения, осмотрел браслет.

— Знаю такие штуки, — проговорил он, не касаясь гладких, похожих на полукруглые лезвия звеньев. — Браслет защищает от магии и работает как точка привязки для поискового талисмана. А еще это метка жертвы для алхимического пса-убийцы.

— Как это можно снять? — спросила Жозефина, глядя то на браслет, то на дядю.