Филипп Крамер - Мир Чаши. Дочь алхимика

— На Зайце точно магии не было? — шепнула Жозефина прямо в большое мягкое ухо.

— Точно, — отозвался маг. — Только барсучий… простите… в кармане, на мужскую силу благотворно действует.

— Надо ведь откуда-то байки похабные брать!

А Заяц, глядевший на дивных Небесных Зверей, теперь складывал новые истории, далекие от похабени и различной свежести сплетен, как далеки Светлые Ветви от питающих их Корней.

Перед ужином Жозефина и Гар при помощи Фердинанда написали с полтора десятка писем и с магическими вестниками разослали их по всему Северу. Отдельно, с Чириком, отправили весточку и в Кор Фъер. Как только с письмами было покончено, к госпоже подошла Каталин.

— Лаки хочет с вами поговорить. — Глаза ее были спокойны и серьезны.

— Так говорил бы, — удивилась Жозефина, идя вслед за Каталин. Лаки ждал их в коридоре, ведущем от зала к кухне.

— Госпожа, — заговорил он, понизив голос, — я этого Зайца узнал, он с Лисой тогда был, только еще волосы длинные носил. — Он тряхнул собственной гривой, по северному обычаю заплетенной в плотно прилегающую к голове воинскую косу. — У меня глаз цепкий, нас учили… Вы видели — иногда сам смеется, а глаза… ну, как стальные. Я видел, он перед девками хвастался, ножи подбрасывал, я у него взмах и узнал — как раз в Поголье видел; помню, подумал еще — финт лихой, запомнить бы…

Вот тут Жозефина встревожилась. К чему бы человеку убитой ею атаманши тащиться из Поголья аж на самый северо-восток?.. Обычно внутреннее чувство ее не подводило, помалкивало оно и сейчас, но тревога самого Лаки за нее и собственный страх — не за себя, за едва обретенных Небесных Зверей! — заставили ее действовать.

— Собирайте наших, и идем.

Зайца они в конюшне не нашли. Конюх, как раз дочищавший коня, только плечами пожал:

— Говорит, за рыбой пошел… куда только, не пойму, река самая ближняя — верстах в пяти, а ручей уж и замерз, наверно…

Заплечный мешок гостя лежал все там же, в уютном углу конюшни, рядом с ворохом сена. Гребешок, сухари, баклага, какие-то тряпки не представляли великой ценности, но вряд ли он ушел вот так, с пустыми руками.

Следы вели к воротам и обрывались там же.

И никаких признаков магии.

К ужину приехали гости из соседних дворов, кто успел услышать великую весть и мог быстро добраться. Не на чужое пришли — сами привезли и мяса, и солений, и доброго пива, и хмельного меда: только успевай расставлять. С закатом грянул разудалый пир — давно не было на Севере такого веселья, чистого, ничем не омраченного и искреннего до самой глубины души. Постоянно звучали здравицы в честь самого хозяина, и его племянницы, Хранительницы Севера, и всех Всадников, и самих Зверей; люди отдыхали душой как никогда раньше — к ним вернулось легендарное прошлое и обернулось настоящим и будущим.

Север вновь обрел всю свою силу.

К ночи, когда парней, едва не порвав, растащили по комнатам и углам девушки — а как же, Всадники, самые завидные женихи, куда там графам да герцогам! — Жозефина попросила Фердинанда поставить сторожок на каждую комнату, где ночевали Небесные Звери, и, успокоенная, отправилась спать.

Ее разбудила пробежавшая сквозь сознание волна, горячая и красная; до рассвета было недалеко — самый волчий час, когда сон особенно силен, а дозорные уже сами потихоньку задремывают.

Дозорные-люди, но не Небесные Звери.

«Вставай, там за дверью очень большая крыса, а я еще маленький. Вставай, будем драться вместе!»

Жозефина не стала подниматься, а плавно стекла с кровати и, крадучись, вышла на середину комнаты, став напротив двери, чтобы была возможность бить сразу в открывшийся проем. По пути она не забыла подобрать лежавший у кровати лук — если придется вскакивать по тревоге, оружие всегда должно быть под рукой.

«Прячься наверху», — шепнула она мысленно, накладывая стрелу на тетиву, и послала вперед свои чувства.

Никого.

Ни живого, ни мертвого.

И сторожок не сработал: не было сигнала, да и она ощущала его линии в пространстве.

Не верить Зверю было невозможно куда более, чем не верить себе.

И она натянула тетиву, готовая ко всему.

За открывшейся дверью была тьма — не темнота спящего дома, а Тьма, плотная, непроглядная, враждебная. Стрела сорвалась в полет, но не нашла цели, и Жозефина шкурой ощутила чужое намерение убить. Стрелять снова она не рискнула, а просто развернула бедра, крутанувшись навстречу и полоснув мизерикордией.

Намерение погасло.

«Это была очень-очень большая крыса…»

Следующее просто не успело дотянуться, как свистнули крылья, раздался вскрик, и следом пришло ощущение удачной охоты.

Только тут Жозефина нашла достаточно времени и воздуха, чтобы закричать: «Тревога!» — а вдруг напали и на других Всадников?!

На крик сбежались, казалось, все, кто был в доме; сверкало в свете факелов обнаженное оружие, но, если б кому на пути встретился один из врагов, его бы порвали и голыми руками. Хищная Тьма обернулась обычной темнотой, которую успешно разгоняли факелы — и они же позволили увидеть тела нападавших, когда кто-то все же оторвал взгляд от госпожи, убедившись, что она жива, и посмотрел вниз.

Там лежали трое — те самые якобы порученцы. Один просто отсутствовал ниже пояса и лежал совершенно сухой — кровь не текла из зеркально гладкого, как оплавленный камень, среза; второму не хватало головы, снесенной грифоном в полете, а у третьего нашли две раны от ножей в спине. Вздохи смешались воедино: ужаса — от служаночек и гостий, и восхищения — от мужчин.

— Вы простите, госпожа, не слышали ничего, пока вы не закричали… — заговорил кто-то в толпе.

— Завтра будем разбираться, — махнула рукой Жозефина. На удивление, в ней не было ни капли страха — нападение отбито, остальные в безопасности, значит, тревожиться не о чем; и вины не было тоже — она защищала свою жизнь и жизнь своего Зверя, — и кто будет скорбеть о тех, кто попрал святой закон гостеприимства и пошел убивать под покровом даже не темноты — Тьмы?..

— Давайте вы куда-нибудь в другую комнату перейдете, тут прибраться бы…

Определенно дельная мысль. Соображала девушка сейчас плохо, и помощь со стороны пришлась очень кстати.

— Да, разумеется… — Она обернулась, чтобы позвать Зверя… и остолбенела вместе со всеми.

Грифон, еще вечером бывший не крупнее барсука, теперь стал размером с теленка, а крылья делали его еще больше; теперь он едва помещался в небольшой комнате своей Всадницы.

«Я победил очень большую крысу!» — Он явно этим очень гордился.

«Ты молодчина, — и он защелкал, довольный похвалой. — Идем, надо досыпать».

Сложив крылья, он умудрился втиснуться в проход и даже не заляпать лап залившей пол кровью. Остаток ночи они провели вместе в комнате у Гара, где девушка решительно отказалась от предложенной ей кровати — «Тебе нужнее! Это я как целитель говорю» — и спала на прихваченном из комнаты плаще, греясь у теплого Звериного бока, под шелковистым крылом.