Ульяна Бисерова - Ни слова о драконах

Артур, сгорая от нетерпения, заерзал, заскимел на руках у Сашки, и она опустила тяжелого малыша на траву, с удовольствием расправив усталые плечи. Уцепившись ручонкой за подол ее платья, он встал на ноги, нелепо шагнул, шлепнулся и заливисто рассмеялся.

— Это что, был первый шаг? В неполных два месяца от роду?! Ну, теперь-то вы видите, что с ребенком творится что-то неладное — он так за год в старика превратится!

В лесу разнесся звонкий лай, и на поляну во весь опор вылетел альвин на гнедом тонконогом скакуне, окруженный сворой гончих. Их шелковистая шерсть отливала серебром, а глаза горели, так что собак можно было бы принять за призраков. Заметив незнакомцев, альвин звонко протрубил в изогнутый рог. Вскоре показались и остальные охотники. Они гарцевали на взмыленных конях, разглядывая Сашку и ее спутников. Сашка подхватила маленького принца и крепко прижала его к груди.

— Мы друзья Искобальда и пришли с миром. Возможно, Свандолин не откажет в гостеприимстве усталым путникам, — выступив вперед, сказал Грей.

Альвы молча переглянулись, и один из них кивнул. Трое всадников подхватили седоков и, усадив позади себя, пришпорили коней. Вскоре вдали показались огни селения. Альвы жили в живых домах, сплетенных из гибких лоз гринворина: смоченное водой, растение росло в сотни раз быстрее бамбука, выбрасывая все новые ростки, цепляясь за шероховатости и уступы завитыми в спирали усиками и мгновенно оплетая все, до чего дотягивались ползучие побеги. Спустя примерно месяц в травянистых побегах появлялись древесные волокна, а через год переплетение лоз было почти невозможно разрубить топором. Альвы усмирили странное растение, научившись свивать из еще неокрепших лоз хижины самых причудливых форм. Для альвов, которые причисляли гринворин к существам скорее не растительного, а животного мира, он был не только природным строительным материалом, но и чем-то вроде хранителя, духа дома. Узкие листья, напоминающие ивовые, радостно шелестели, когда кто-то из семейства возвращался в дом, а побеги откликались на ласку, как домашние питомцы.

В окружении альвов Сашка, которая никогда не причисляла себя к счастливицам, одаренным природной красотой и грацией, чувствовала себя особенно неловко. Они были безупречно прекрасны, как античные статуи богов, — и так же холодны. Казалось, ничто на свете не способно поколебать их олимпийского спокойствия, заставить от души рассмеяться или пролить слезы.

В селении царило оживление: альвинки в ярких свободных одеждах несли корзины с фруктами и огромные блюда со сладостями, кувшины с изогнутыми носиками и музыкальные инструменты.

На небе показался мерцающий, отлитый из багряного золота диск луны. Сначала она, как прима на бенефисе, выглянула из-за кулис, проверяя, полон ли зал, а затем, приковывая все взгляды, величаво выкатилась на небосвод, затмив ярким сиянием кордебалет звездных созвездий.

Охотники провели гостей к амфитеатру под открытым небом. На истертых каменных ступенях были расстелены мягкие пледы, стояли блюда с праздничными угощениями и кувшины с напитками. Среди зрителей Сашка заметила не только альвов, но и представителей других народов, населявших Запределье. Здесь были и крошечные цветочные феи, чье радужное одеяние напоминало оперение колибри, а взмахи прозрачных стрекозиных крылышек рождали мелодичный перезвон серебряных колокольчиков. Нахохлившись, словно пара сердитых барсуков, сидели два неприветливых коренастых дварфа, поминутно оглаживая окладистые бороды и сквозь едкий дым из коротеньких трубок неодобрительно поглядывая на творящуюся вокруг праздничную суматоху. На дальней трибуне, как бесформенная груда булыжников, возвышался тролльд — он опасался ненароком раздавить кого-то из устроившихся рядом лесных фейри и суетливо сгребал в кучу то и дело осыпающиеся камни. Были и совсем странные создания, которых Сашка прежде видела только в книгах: домовитые брауни, чумазые, с копной нечесаных волос и пронзительно синими глазами, и проказливые пикси с зеленой кожей и заостренными ушами, которые обладают даром внезапно появляться под самым носом и так же быстро исчезать, и безобразные карлики гвиллионы в накидках из козлиных шкур, частенько подкарауливающие припозднившихся путников на горных тропах. Там были покрытые болотной тиной водяные духи и мерцающие блуждающие огоньки, прекрасные смуглокожие дриады, хранящие рощи деревьев, и их речные сестры наяды, чьи синие волосы с вплетенными нитями водорослей струились до пят.

Заиграла чарующая музыка, и в окружении альвинок, одетых в белоснежные наряды, вышел Свандолин.

— Приветствую всех, кто, отбросив разногласия и старую вражду, собрался здесь, чтобы вместе с нами отпраздновать Ночь Полной Луны, которая случается раз в столетие! Пусть до рассвета не смолкают музыка, песни и смех!

Зрители одобрительно загудели, но предводитель альвов, дождавшись тишины, продолжил:

— Вчера я видел во сне давно потерянную дочь. Старый Змей мертв, и его семя истреблено.

Новость была встречена оглушительной овацией: все вскакивали с мест, кричали, свистели, вопили. Сашка притянула Артура и покрепче обняла его. Один из охотников провел чужеземцев к Свандолину, и предводитель альвов встретил их широкой улыбкой, как старых друзей.

— Поистине ночь, полная небывалых чудес! Что вновь привело хранительницу кольца Ладмира в наши края?

— Мы ищем Искобальда.

— В таком случае вам несказанно повезло. Он ни за что не пропустит праздника в честь Полной Луны. Развлекайтесь, вы мои почетные гости!

Искусные музыканты и танцоры сменяли друг друга на круглой арене, в то время как предводитель альвов, погруженный в свои мысли, машинально отщипывал налитые янтарной сладостью ягоды с виноградной грозди и сминал их пальцами. Он по-прежнему выглядел статным и моложавым, хотя на висках уже серебрилась седина, а высокий лоб пересекли тонкие морщины. Но даже не это свидетельствовало о его возрасте, а, скорее, неуловимый отпечаток груза прожитых лет, бесчисленных — и радостных, и горестных — событий.

— Свандолин, вы сказали, что видели во сне потерянную дочь? — осмелилась спросить Сашка.

— Да. Самая младшая, она была одной из последних, кто родился после великого переселения. Прекрасная, как утренняя заря, как песня соловья, как запах фиалки. Она была отважной охотницей, умела читать знаки судьбы по звездам и древним рунам, любую хворь прогоняла настоями лечебных трав. Они были дружны с Искобальдом: он учил ее забытым праязыкам, открывал тайны, которые хранят полуистлевшие свитки. Ее всегда манило узнать — что там, за пределами нашего мира, ей казалось несправедливым, что все прочие миры принадлежат лишь глупому людскому племени, которое не видит красоту природы. Прости мою откровенность — кольцо Ладмира выбрало тебя, и в моих глазах ты ближе к обитателям Запределья, чем к людям.