Лев Лобарев - Мю Цефея. Переломный момент

Зоран занёс постфактум визит Крапивника в расписание комнаты собраний и подумал, что устал. Очень быстро устал от дёрганного и странного тощего человечка, в словах и действиях которого так мало понятного. Вспомнились поджатые губы Сабино: не зря она сомневалась. Может быть, орбитальщики все такие, как этот.

Крапивник уселся на пол и как будто сложился, подогнул ноги, сгорбился, вытянув шею вперёд и переплетя руки на груди. «Ниточное» одеяние растеклось вокруг, повисло в воздухе, мерцая и пуская блики на бледно-серые стены. Минуту назад, слегка покачиваясь, Крапивник громко читал свою «молитву», больше напоминавшую куски какого-то манифеста. А теперь замолчал, выпрямившись и подняв лицо к потолку. Сперва казалось, что он счастлив, потом — что задумчив. Но вот Зоран взглянул на него ещё раз и поразился: уголки рта подрагивают, под глазами обозначились тёмно-жёлтые круги, и кожа тоже будто пожелтела, как у растения, нуждающегося в воде.

Вот, снова: сравнении из времени, давно оставшемся позади. Много лет он не думал о таких вещах, не было смысла вспоминать о них, а тут всплывает одно за одним. Тогда он мог посмотреть на растение и сходу понять: что ему нужно, всего ли хватает? Точит ли что-то корни огромного дерева, или просто пришёл его час?

— Сан, скоро пройдёт трансляция, — услышал он слегка виноватый голос Владуца.

— Какая трансляция? — раздражённо спросил Зоран.

— Вы не должны быть здесь, — ответил второй «скорбный». — По расписанию вы в другом месте и с другими братьями.

«Расписание давно пошло в сопло», — подумал он и обернулся. Владуц смотрел в пол, а второй наоборот — решительно и прямо в глаза Зорану.

— Эту трансляцию нельзя отменять. Она пройдёт по расписанию. Пора отправляться.

— Трансляция… завтра, — медленно ответил Зоран. — Торжественное открытие.

Вадуц всё-таки поднял глаза — в них было сожаление и немного вины.

— Мы проводим вас, — пообещал он.

Второй обогнул Зорана, вошёл в комнату и без тени сомнений направился к мусорщику.

И тогда Крапивник, не открывая глаз, пронзительно закричал. Его бледное лицо качнулось, как бутон на длинном стебле… руки расплелись, а ноги бессильно дёрнулись, когда «скорбный брат» легко потянул его вверх.

Мир поблёк — размазанные дрожащие серые плоскости окружили Зорана, крик Крапивника был как шёпот ветвей, тихий, но отчётливый. Он почувствовал колыхание воздуха там, где только что стоял: тёмное лезвие из заточенного пластика прорубило в этом месте дыру. Мягкий живот Владуца — одно из слабых мест в обшитом защитой теле, был похож на ощупь на изгибающийся поток воды, а его шея, вибрирующая от затянувшегося и беззвучного крика, — на сухой рогоз.

У второго была пневматика. Откуда? С запертого и недоступного склада? Думать было неправильно, от мыслей время опять убыстрялось, а звуки начинали нарастать. У второго слабыми оказались колени, никаких щитков, и локти — никаких щитков, и горло, то маленькое, белое пятно, что осталось незакрытым металлопластиковым воротником. То ли ради щегольства, то ли по другой неинтересной причине. Палец легко нашёл это пятно, и дальше всё остановилось — и завертелось вперёд, пошло так, как шло обычно.

В центре комнаты собраний Зоран стоял над двумя бесчувственными «скорбными», а Крапивник, забившись в дальний угол, тихо, но отчётливо скулил.

Зоран привычно потянулся к рабслету… и ничего не произошло. Связь молчала.

— Идём, — сказал он. У него не было никакого плана, но он точно знал: нужно сообщить Сабино о произошедшем.

— Куда? — всхлипнув, спросил Крапивник. Он обхватил колени руками и качнул головой. — Зачем?

— Здесь нельзя оставаться. Быстрее.

— Почему?

Зоран скрипнул зубами. Хуже всего: он и сам не знал, куда и зачем.

— Потому что… они точно не сами это придумали. И очень скоро другие начнут их искать… Как только поймут, что они не отвечают… нет, медчипы, — он почти обрадовался, что нашёл ответ. — По сигналам станет понятно, что они без сознания. «Братья» всегда присматривают друг за другом.

— Да, скоро мехи почуют… — прошептал Крапивник. — Да, почуют, ведь Машины их господа, но Сеть — моя мать, я изогну сигнатуры, я спутаю нити… Я вижу их и слышу, а они меня — нет… Я никуда не пойду! — взвизгнул он, поскольку Зоран имел глупость приблизиться к нему на шаг. — Здесь самое лучшее место на станции, да, да! Самое уютное! Самое… безопасное…

— Я изогну сигнатуры. Они — это мы, мы — это они. Мы без сознания, они на посту… — прошептал он напоследок и затих.

Зоран с трудом понял, о чём речь: о подделке сигналов медчипов. Ладно, пока это выход. Пока этот… фрик не придёт в себя. Или просто плюнуть: оставить его тут, ведь долг… нет. Да. Присматривать за этим истекающим страхом и слезами существом — тоже его работа.

— Слушай… — начал Зоран, но Крапивник вдруг поднял голову и насторожился.

— Слушай! — повторил он напряжённо. — Сейчас.

Над рабслетом бесчувственного Владуца развернулась проекция. Зал прибытия, ещё утром молочно-белый, утратил свою чистоту. Крови было не очень много, но она размазалась по одной из стен узкой полосой, будто кто-то хватался за стену, а кто-то другой тащил его прочь. Зато появились знаки — шестерёнки, нули и единицы, знаки вопроса, кресты и круги, их тёмные линии покрывали почти всё.

Когда «скорбные братья» успели это сделать?

В центре зала стоял Сар — невозмутимый, но светящийся самодовольством. Справа и слева от него собратья сжимали в железных объятьях Флора Искавелли и Сабино. Позади трое других «скорбных» держали на прицеле украденного со склада оружия ещё нескольких человек.

— Дорогие мои, — мягко заговорил Сар, его голос полз по залу, как удушающий газ, — собратья мои, то, для чего мы трудились столько десятилетий, о чём мечтали, задыхаясь в пыли, страдая от опухолей, совершенствуя своё тело по образу и подобию Машин, всё это привело нас сюда. В город, стоящий наших чаяний и надежд. В город, рождённый под землёй и вдали от Земли, в город, что станет началом. Все вы достойны увидеть, как свершится будущее, и слабая плоть станет прародительницей Машинной плоти.

«Скорбный» слева подтащил к Сару господина Искавелли и развёл его руки в стороны. Зоран увидел, что правой кисти у Флора нет; прямо над рванной раной был наложен жгут, наверное, чтобы господин не умер раньше времени.

«Он стал совсем бледным, — подумал Зоран. — Почему? Разве это действительно происходит?»

Сар поднял руку — оказалось, что в кулаке он сжимал рукоять маленького чёрного серпа.

— Послание слабым и жертва сильным, — произнёс он и сделал изящное, лёгкое движение; мелькнула чёрная полоса, и голова Флора дёрнулась, и шея раскрылась сбоку, как алый клюв неведомой птицы. «Скорбный» отпустил тело, и оно соскользнуло вниз, очень быстро заливая радужный пол кровью.