Лев Лобарев - Мю Цефея. Переломный момент

Симагин начал было снова задремывать, когда рядом пыхнул выхлопом приземляющийся мобиль. «Снег» взлетел пушистым облаком, на несколько мгновений закрывшим весь мир. Когда хлопья осели, рядом с патрульной машиной обнаружился красавец «Руссо-балт» — купе нежного серебристого оттенка. Из салона выбирался ухоженный мужчина средних лет в неброском, но явно очень дорогом костюме с медицинским QR-кодом на лацкане пиджака.

— А вот и кавалерия, — изрек Симагин и полез из машины.

Ерохин последовал за ним.

— Доктор Маслацкий? — спросил Симагин.

— Да, это я. Это я вам сообщил о… Случившемся.

— Лейтенант Симагин. Сержант Ерохин. Честь имеем. Будем сопровождать вас. Обеспечивать соблюдение юридического протокола констатации смерти старушки.

— Это хорошо, да, хорошо….

Доктор затравленно озирался, разглядывая старое дерево стен, окна, зачастую лишенные не только стекол, но и переплетов, шумливую толпу чумазых деток, возящихся друг с другом в ворохах цветного «снега». Симагин поспешил взять ситуацию под контроль.

— Юрий Николаевич, — позвал негромко врача. Тот вздрогнул, встрепенулся, и Симагин продолжил: — Давайте покончим с формальностями. Раньше начнем — раньше отправитесь домой, а мы с сержантом доделаем основную работу. С вас — подержать покойную за пульс, посмотреть на часы и объявить во всеуслышание, что несчастная скончалась. С нас — юридические моменты. Все верно? Я доступно излагаю?

— Абсолютно.

Доктор сглотнул.

— Тогда вперед. Мне не терпится оказаться дома. Ваша пациентка — конечная точка моего утреннего маршрута.

Доктор на негнущихся ногах прошел в центр двора. Милиционеры шли следом. Детишки при виде врача восхищенно пооткрывали рты, словно он был самым настоящим небожителем. Впрочем, для этих детей окраины так все и было.

— Вон тот дом, — указал Ерохин, видя замешательство врача, — угловой подъезд, второй этаж, окна во двор, видите? Вон те, с геранями.

— Вижу, — обреченно вздохнул доктор и, словно на эшафот, двинулся к цели.

В этот момент наперерез врачу из-за угла «снежного» бастиона выкатился изрядно потрепанный в схватках с сородичами «снеговик» и встал у него на пути. Доктор замер на полушаге, боясь шевельнуться. Милиционеры подошли и встали по обе стороны от врача. Симагин нащупал на поясе разгрузки штатный баллон с супердестабом.

— Эй, шпана!

Ерохин суровым взглядом обвел толпу.

— Чей истукан? Убирайте!

— А это не на-аш! — крикнули наперебой в несколько голосов. — Мы такого не лепи-или! Он сам пришел… Не знаем, откуда взялся!..

— Хм-м, — удивился Симагин и потянул аэрозоль с дестабом из зажима.

«Снеговик» вдруг замахнулся штакетиной, целя в голову врачу. Ерохин отреагировал молниеносно: сбил того с ног отработанной подсечкой, и оружие прошло мимо, заставив запеть воздух. Симагин ушел в подкат с переворотом, выбрасывая вперед руку с распылителем, но «истукана» уже не было на том месте, куда целился лейтенант. Враг целеустремленно заносил штакетину для нового удара. Ерохин поставил грамотный блок, корпусом заслоняя врача; дерево хрустнуло и разлетелось в щепки. Ерохин охнул и упал на колено. Обломком штакетины «снеговик» виртуозно выбил баллон из руки Симагина. Кисть тут же онемела.

— Да что за черт?! — рявкнул Симагин, морщась от боли.

Из оружия при нем оставался штатный ПМ — но не будешь же стрелять из пистолета по квазиживому созданию из хлопьев нанопены с функцией гибкой памяти?! Рядом лязгнул взводимый затвор АКСУ. Ерохин замер в положении для стрельбы с колена, приникнув щекой к затворной коробке. Доктор, прикрывая голову руками, скорчился рядом. «Снеговик» бесстрастно таращился на них дырками на месте глаз. На дне их плескалась тьма.

Да он ведь явно стоит между нами и подъездом умершей старухи, понял Симагин. Жуть какая. Оторопь берет.

Жутко было не только ему. Детвора разбегалась кто куда, лишь бы подальше от эпической битвы.

Из теней под сводами парадного, быстро перебирая длинными ногами, выскочил вдруг нанокан размером с ладонь. Такого здорового Симагин в жизни не видел. Нанокан с разбега прыгнул на спину «снеговику» — и тот сразу замер, обмяк, начал оплывать, как его опрысканный скандальной соседкой сотоварищ. Но, не закончив метаморфоза в груду хлопьев, замедлился — и начал меняться.

Совсем скоро его место заняла антропоморфная фигура, явно носящая отличительные черты женского пола. Сквозь полупрозрачно-радужный «кожный покров» явственно проглядывали сформированные из «пены» кости, мышцы и внутренние органы — бесподобно похожие на настоящие. Столь высокую детализацию Симагин видел впервые. Сложность программы, заключенной в нанокане-носителе, превосходила все известные ему разработки.

«Пена» сформировала аккуратные ступни и изящные лодыжки, приятные голени с хорошо развитыми икрами, стройные бедра с выраженным мышечным рельефом, явно тренированный торс с идеальной осанкой, высокую грудь с задорно торчащими к небу сосками, широко расправленные плечи и ослепительной красоты шею…. И все. Перед ошеломленными зрителями стояло молодое женское тело в натуральную величину — идеальное, за одним исключением.

У тела не было головы.

Шея заканчивалась идеально ровным срезом, живо напомнившим Симагину первый курс так и не оконченного медицинского — история медицины, ледяная анатомия по Пирогову…. Кадавра словно бы гильотинировали сверхострым клинком — быстро, в один взмах. С поверхности среза, впрочем, ничто не лилось, не сочилось и уж тем более не било фонтаном. Артерии и вены явно были не то тромбированы, не то чудесным образом соединены накоротко шунтами, а вот пищевод и трахея зияли провалами мрака на жизнерадостном многоцветье шеи.

Доктор осторожно приблизился и рискнул ухватиться кончиками пальцев за запястье кадавра.

— Есть пульс, — совершенно спокойным голосом человека, который вот-вот завалится в обморок, сообщил он. — И дыхание.

Грудная клетка кадавра ритмично поднималась и опускалась. Было слышно, как с легким шумом засасывается в открытую трахею воздух.

— Значит, и сердце работает, — кивнул своим мыслям Ерохин.

Сержант был совершенно спокоен. Ствол его автомата был направлен прямо в грудь радужной статуи. Сержант был человеком простым. Он с легкостью застрелил бы террориста сквозь полотно «Моны Лизы», если бы тот за ним укрывался. Что ж говорить о какой-то там «снежной бабе»?

— Отставить стрельбу, — негромко скомандовал Симагин.

— Есть отставить стрельбу, — эхом отозвался Ерохин.

Щелкнул предохранителем, но автомата не опустил.

Кадавр меж тем развернулся на месте и грациозно зашагал туда, откуда парой минут раньше примчался безумный нанокан. Симагин шел следом, глядя, как перекатываются тугой волной налитые ягодицы. Ерохин и доктор топали позади. Затхлая прохлада подъезда. Скрипучая лестница на второй этаж. Двери. Прихожая, неожиданно чистая. Проходная комната в старинных бумажных обоях с цветами. Гостиная… Вернее, то, что когда-то было гостиной — до той поры, пока кто-то не заставил одну из стен от пола до потолка запараллеленными системными блоками, серверными шкафами и стендами микроманипуляторов.