Ольга Белова - 8848

— Все может быть… — нечаянно ляпнула Лукерья Петровна.

Антонов, слава богу, не расслышал:

— Пусть маэстро Тычкин сам обеспечивает им зал и акустику! Хоть это он в состоянии сделать?! — язвительно заметил Антонов.

— И еще нужен рояль, «Стейнвей», на другом пианистка играть отказывается.

Антонов послушно нацарапал и это на своей бумажке.

— Всё? — буркнул он.

— Нет, — спокойно проговорила Лукерья Петровна. — Они отказываются выходить в своем. Говорят, это неприлично, нигде так не работают. Нужны фраки и вечерние платья.

Антонов чуть не разломал на две части ручку:

— А у нас выйдут! Как миленькие! Еще что?

У Лукерьи Петровны аж сердце сжалось, столько на Иван Палыча опять навалилось, все требуют, всё приходится доставать в сжатые сроки, а в ответ хотя бы слово благодарности…

— Ну, — ждал Антонов.

— И еще… — несмело произнесла женщина. — Они убедительно просят… Раз уж они здесь очутились… устроить им встречу с Моцартом…

Антонов так и обмер, обмакнул пот со лба, руки его затряслись, глаза выкатились.

— Да у меня здесь что!!! Дом свиданий, что ли! — заорал он.

Лукерья Петровна уж на что была привыкшая к особенностям шефа, но и та от последнего крика скукожилась. В комнате повисла тишина. Шеф и секретарша молчали. Вдруг со стороны двери донесся шорох. Ручка опять пошевелилась, дверь не открылась, но шорохи не прекратились. Лукерья Петровна и Антонов с опаской переглянулись. В узкой щели между дверью и полом легла тень, по ней пробежался свет, потом снова упала тень. В щели показался край бумажного листа. Лист медленно пополз по полу и вскоре показался полностью. Антонов и Лукерья Петровна, не сговариваясь, встали каждый со своего места и на цыпочках подошли к двери. Две фигуры нависли над клочком бумаги.

На листке кривыми буквами было начеркано:

«Выступать без Моцарта не будем!»

И чуть ниже буковками помельче (уже другой рукой):

«Пользуясь случаем, требуем… аудиенции»

Антонов, прочитав записку, опешил, несмотря на то, что Лукерья Петровна только что сообщила ему то же самое.

Так же на цыпочках Лукерья Петровна и Антонов возвратились обратно к столу и стали соображать, как бы им устроить и этот маленький пустячок. Понятно, что музыканты уперлись, и теперь, пока не увидят великого маэстро, ни одна балалайка не шевельнет струной. А Тычкин, в свою очередь, не слезет с них. Он ведь на свой юбилей уже кого только не наприглашал, всем растрезвонил, что будет шампанское и оркестр! (В числе приглашенных были, кстати, Антонов и Лукерья Петровна.)

— А может, — хотела было помочь шефу советом Лукерья Петровна, — предложить им что-нибудь из земных благ… ну… апартаменты, люстры хрустальные, джакузю…

— Куда там, — отмахнулся Антонов. — Интеллигенция! Этим так просто голову не задуришь…

Всё оставшееся время до конца дня Антонов бегал по инстанциям, упрашивал, выклянчивал, уговаривали, а иногда и выбивал! Лукерья Петровна, как всегда, была его верной тенью, подсовывала бумажечки, подносила папочки.

После напряженного рабочего дня Лукерья Петровна падала, как подкошенная. За все её труды и муки Антонов, постучав где надо кулаком по столу, когда-то выбил ей телевизор. Вещь эта у них была уникальная, даже у Тычкина телевизора не было. Теперь вечерами Лукерья Петровна вытягивала ноги на подставленную табуретку и включала Первый. В этот раз диктор сообщила о сорвавшемся в пропасть автобусе, в котором находилось сорок шесть музыкантов. Диктор, вытянув лицо, выразила соболезнования, Лукерья Петровна тоже вытянула лицо, но от удивления, потянулась к лежащей рядом папочке (она частенько брала работу на дом), зашуршала бумагами, перепроверила, по ее данным прибывших было только сорок пять. Женщина нахмурилась: «Опять полночи не спать, с бухгалтерией разбираться, а ей так хотелось посмотреть кино, которое у них там после новостей крутят…»

— Какие будут предложения? — обвел взглядом присутствующих Поводыркин (за глаза начальника звали просто Дыркин).

— Можно попробовать что-нибудь из традиционных методов, — промямлил один из сотрудников.

Сидящие рядом мило, но с укоризной посмотрели на высказавшегося, еле заметное покачивание головы подразумевало: «Ай-ай-ай, человек вроде знающий, а такое отчебучил… стыдно, батенька…» Традиционные способы, конечно, все еще применялись, и в ряде случаев им не было равных, но на дворе не каменный век, пора бы придумать и что-нибудь новенькое. Дать наконец разгуляться свежему ветру по коридорам их не значащегося в списках народного хозяйства ведомства!

По залу пролетело жужжание. Громче всего говорила Птахина, девица нестандартная, известная всем своими новаторскими, авангардистскими наклонностями. Два из трех внесенных ею рацпредложений с треском проваливались, но вот то, что оставалось, было поистине «перлом» — не только имело шансы на внедрение, но и обещало завидный успех.

— А что если взять и приковать к койке? — выдвинула очередную идею Птахина.

Некоторые из присутствующих мужчин посмотрели на нее с интересом, кое-кто позволил себе даже ухмыльнуться.

— Не в том смысле, — поджав губки, поспешила объясниться она. — Пошел, скажем, в магазин, нечаянно споткнулся, очнулся, белые стены, гипс, пока лежит отдыхает — в голове все проясняется, меняется точка зрения… вплоть до переоценки ценностей…

— Во загнула, — долетело с другого конца стола.

Птахина смутилась, неординарное мышление — это не просто выкрашенные в зеленый волосы или вдетое в нос кольцо, это что-то более фундаментальное. Девушка до сих пор не могла привыкнуть к тому, что все ее предложения встречаются или гнусными смешочками, или настороженно, с недоверием. Новое пробивает себе дорогу сквозь тернии, рождается в муках. Следы этих вечных мук и терзаний, как ни странно, были невооруженным взглядом заметны на несколько помятой физиономии Птахиной.

— Не бережете вы себя, — буркнул ей в ухо сидящий рядом Идейкин. — А может, смс-рассылка? — оторвавшись от девушки, предложил он.

Кто-то усмехнулся, кто-то потер нос, двое поправили очки, короче говоря, ничего, что можно было бы принять за поддержку и одобрение окружающих. Идейкин криво усмехнулся и решил некоторое время не высовываться. Еще недавно предложение Идейкина прокатило бы, но сейчас условия работы стали просто невыносимые: эфир засоряли всякие ловкачи-коммерсанты, торговцы аксессуарами, фенами, носками с японским снадобьем, от которых пятки сначала облезали, а потом становились, как у младенца. Спущенные сверху посланьица простыми смертными воспринимались теперь не иначе как спам. Со скидками, акциями, горячими предложениями — купи два ботинка, получи третий в подарок — не так-то легко конкурировать.