Александра Лисина - Вожак

Тирриниэль нехорошо прищурился.

— Я вам не позволю!

— Ты попытаешься, — согласился Шир. — Но перед стаей не устоять даже тебе: Бел уже давно научила нас противостоять «Огню жизни», поэтому, как бы ни повернулось дело, все будут решать лишь зубы и когти.

— Этого не случится, — неожиданно спокойно заявил эльф, а затем быстрым шагом двинулся прочь. — Пока я жив, вы ее не тронете. Учти это, волк. И поторопись: я хочу оказаться в чертогах как можно скорее…

На исходе четвертого дня межлесье неожиданно посветлело. Благодаря магии эльфов листва на деревьях утратила привычный цвет и начала наливаться совершенно невообразимыми оттенками: белым, серебристым, золотисто-желтым. Так, будто деревья вдруг шагнули из теплой весны в величавую осень.

Поначалу это происходило медленно и почти незаметно. Сперва по листочку, затем — все больше и чаще. До тех пор, пока наконец вокруг не остались только щедро усыпанные серебром и червонным золотом эльфийские остролисты, а также знаменитые белые ясени, которыми так славилась священная роща Иллаэра.

Золотой лес, хоть и минуло со дня его основания уже более четырех веков, казался поразительно новым, чистым, свежим, как только что нарисованная картинка. Настолько уютным и теплым, что люди в доспехах смотрелись здесь чуждо и неуместно.

Лакр, азартно вертя головой, восхищенно прищелкнул языком.

— Все-таки эльфы молодцы: в таком раю даже я не отказался бы пожить! А воздух-то, воздух… прямо медом истекает! А вон тот грибок я бы даже сырым сожрал — до того красивый, зараза!

Стрегон настороженно покосился в ту сторону, но огромный белый гриб, приютившийся между корней ближайшего дерева, и впрямь выглядел аппетитным. А на соседнем кусте щедрой россыпью алели крупные ягоды, при виде которых перворожденные дружно сглотнули.

— Можете снять повязки и капюшоны, — хмуро разрешил Шир. — Дальше безопасно.

— А гриб? — с жадностью уставился на лесного великана Лакр.

— Можешь съесть, если оголодал.

— Я потом от него не помру?

— Нет. Разве что в слюнях утонешь.

Ланниец просиял и, живо сбросив надоевший плащ, кинулся за лесным сокровищем, будто дитя за сладкой булочкой. Сопя от возбуждения, срезал гигантский гриб, с некоторым сомнением оглядел толстую ножку, но червяков не нашел и окончательно умилился.

— Все, я уже люблю этот лес всей душой! Торос, глянь, какой он чудесный!

Молчаливый южанин скептически оглядел находку, а когда довольный побратим отвернулся, красноречиво покрутил пальцем у виска.

Стрегон, поколебавшись, тоже снял капюшон, с удовольствием вдохнув полной грудью воздух, и ощутил такой небывалый прилив сил, будто и не бежал весь день без перерыва. Сперва удивился, конечно, потому что не верил в чудодейственный воздух Золотого леса, о котором ходило столько слухов, однако через несколько секунд понял, в чем дело.

— Остролист, — согласно кивнул охотник в ответ на его вопросительный взгляд. — От него прибавляется сил и быстрее заживают раны. Если, конечно, есть магия, которая позволяет ему цвести. А здесь ее в избытке: владыки никогда не скупились на это.

— Долго еще до чертогов?

— К ночи придем.

— А граница? Бел говорила, должна быть еще одна?

— Ты как раз на ней стоишь, — был краткий ответ.

Братья непонимающе переглянулись.

Что он имеет в виду? Неужто остролисты и есть граница? Та самая, последняя, после которой межлесье превращается в совсем не опасный лес?

— Чего мы ждем? — хмуро поинтересовался Тирриниэль.

Шир рассеянно отмахнулся.

— Я всегда так делаю, когда возвращаюсь: после Проклятого леса все запахи чувствуются острее.

— И что ты учуял?

— Ничего.

— Стоило ли тогда стараться? — тихонько фыркнул Ланниэль, которому тоже было не по себе из-за отсутствия Белки.

Охотник конечно же услышал, но ничего не ответил. Усмехнулся только по-волчьи и, совсем уж по-звериному встряхнувшись, широким шагом направился дальше, не собираясь ни пояснять что-либо, ни спорить.

Следом, настороженно посматривая по сторонам, двинулись эльфы. Тиль — впереди, надежно закрытый со всех сторон побратимами и неотлучно находившимися рядом Ланом и Картисом. За ними, по-прежнему молча, шли подчиненные ллера Эналле. Против Шира они не возражали — Белка велела идти с ним, и они пошли. Но это не избавляло ни от сомнений, ни от вопросов, ни от грызущей внутри тревоги. Правда, задавать вопросы было некому, разрешить свои сомнения они тоже не могли, а тревога как появилась несколько дней назад, так и не спешила рассеиваться. А уж после того как Тиль поругался с Белкой, она и вовсе многократно возросла.

Боялся он за невестку. Знал что-то неприятное про нее и опасался, что не сумеет это предотвратить. Более того, это «что-то» было настолько нехорошим, что он даже рискнул с ней поспорить. Но, видимо, успехов не добился и теперь ходил мрачнее тучи. Да еще и на Шира смотрел с таким выражением, будто тот собирался собственноручно ее убить. Жаль, их разговор было не расслышать.

Стрегону тоже не нравилось происходящее: Белка не производила впечатления человека, готового сунуть голову в петлю ради ерунды. Она всегда видела цель. Добивалась ее во что бы то ни стало, не щадя ни себя, ни других. Была готова многим пожертвовать ради достижения результата. Но никогда и ни при каких условиях она не вела себя как обреченная. Меж тем как все последнее время поступала так, будто ей остались считаные дни.

По спине Стрегона вдруг пробежали мурашки. А если это действительно так? Что, если в Золотом лесу ее ждет совсем не радужный прием? Ведь не зря же она так упорно избегала появляться здесь долгие годы? Но почему? Из-за владык? Чертогов? Того портала, наконец, к которому ей нельзя приближаться? Так, может, рядом с ним она окончательно ослабнет? Или, быть может, он способен ее поранить?

Стрегон беспокойно повел плечами. Да нет, иначе Тиль не позволил бы ей туда идти. Но тогда в чем дело? В перстне? В Таррэне? В Лабиринте?! Может, Проклятый лес держал ее слишком сильно? И кто такая Траш? А Карраш? Помнится, Белка вспоминала мимикра, который вместе с подругой оказался заперт в камне, а его разум оказался заключен в… Матерь божья!

Стрегон почувствовал, как что-то захолодело в груди. Неужели Белка носит в себе два совершенно чужих сознания? Тиль ведь говорил о каком-то обряде и наверняка знал, что без магии хозяина Белке стало сложно удерживать зверей в повиновении! А если это время уже подходит к концу? Что, если она уже качается на грани и держится от людей подальше лишь потому, что боится сорваться?

Он тихо застонал про себя: так вот чего она потребовала от оборотня! Вот почему Тирриниэль вернулся от нее сам не свой! Бел поняла, что уже не справляется с кошками, и наверняка хотела просить его об услуге! Но если волк без раздумий согласился с ее требованием, то владыка эльфов вряд ли пришел в восторг от мысли, что ему придется убить собственную невестку!