Александра Лисина - Вожак

— И все они — потомки прежних Стражей? — полуутвердительно уточнил Стрегон, уже, впрочем, зная ответ. — Дикие псы? Они ведь никуда не исчезли, верно?

Она кивнула.

— Все, кто не захотел отказаться от пределов, теперь обитают здесь. Конечно, наша война давно закончилась, и пределы уже не те, что раньше, но для Стражей здесь всегда найдется работа. Пусть все изменилось, пусть тех, настоящих псов давно нет, зато есть мы. Есть наша память. Долг. И лес, который, как ты понял, умеет быть благодарным. За покой на своих границах он платит силой и долголетием, дарит нам выносливость и скорость; позволяет жить так полно, насколько мы к этому готовы. Он дал моим псам новую жизнь, цель и дом, в который приятно возвращаться. Мы сделали все, чтобы эта кровь и этот род сохранились, пусть и в несколько ином виде. Псы были взращены для боев, схваток, они были лучшими воинами, которых смогло дать миру человечество. А здесь они живут так, как привыкли, — независимо от остальных, не вмешиваясь в чужие дрязги. Они служат, Стрегон, по-прежнему служат идее. Просто теперь вместо того, чтобы безоглядно уничтожать Проклятый лес, они его берегут. Живут без ненависти и страха за своих близких. Тогда у них был только долг, теперь же они по-настоящему свободны. И никто, кроме тех, кого они сами выберут, не смеет ими распоряжаться. А это, поверь мне, очень большое благо.

Стрегон невесело усмехнулся.

— Значит, именно ты решаешь, кого в итоге принимать в стаю, а кого нет?

— Бывает, что и я. А бывает, что Шир с Росом сами справляются. Я только проверяю потом, чтоб не попасть впросак. Но не стою над ними, как надсмотрщик: не хочу, чтобы они зависели от меня слишком сильно. Когда нужен совет, то приду и подскажу. Когда кто-то решается на вызов — ради бога, я не против. Только заранее предупреждаю, что пощады не будет. В каждой из двух стай есть те, кто ведет их за собой, — обоих ты видишь здесь: сейчас это Шир и Рос. Потом будет кто-то другой. В конечном итоге мое присутствие станет для них ненужным, и вот тогда это будет уже настоящая, полноценная стая, состоящая исключительно из перевертышей.

Громадный волк при этих словах неодобрительно покосился на Белку, а Шир вообще насупился, однако она сделала вид, что не поняла.

— Как они к тебе привязаны? — тихо спросил Стрегон, пристально изучая неестественно спокойное лицо Гончей.

— Узами. Самыми обычными узами крови, которые делают их устойчивыми к моей магии, но одновременно усиливают природные инстинкты, в том числе необходимость беспрекословного подчинения вожаку. Мы, правда, пробовали ослабить эту связь, но волк в перевертышах или силен, или мертв. Так что они или преданы всей душой, или превращаются в неуправляемых хищников. Чтобы исключить такой исход, во время первой смены личины им всегда помогают маги, и, если волк будет слишком слаб, на определенном этапе они просто поворачивают процесс вспять.

— И тогда человек не меняется? — уточнил Лакр.

— Да. Нам не нужны истинные оборотни — они слишком опасны. По этой же причине перевертышей не так много, как могло бы быть: всего четыре с половиной сотни. Плюс старшие, которые следят тут за порядком.

— Значит, ты собрала здесь потомков всех Стражей?

— Кого нашла, — кивнула Белка. — Их и было-то не так уж много. К тому же о некоторых я до недавних пор, признаться, не подозревала…

Стрегон неловко помялся.

— И всех их, похоже, сумел отыскать Тиль, — согласилась Гончая. — Так что в некотором роде мы с ним проделали одинаковую работу. Просто у меня было больше времени, а у него — возможностей. В итоге получилось ваше братство и наши охотники. А что лучше… не знаю. Теперь действительно не знаю.

Рос вдруг нетерпеливо рыкнул.

— Да, — тут же среагировала Гончая. — Пора, Тиль с мальчишками уже там. Надо приниматься за дело. Стрегон, вы поможете?

Полуэльф удивленно поднял голову.

— Теперь вы свободны от заказа, — коротко пояснила Белка. — Можете уйти, можете остаться, вам решать. Я не люблю кого-то заставлять, поэтому всего лишь спрашиваю: вы поможете?

— А от нас будет какой-то прок?

— Ваши татуировки способны поглощать магию — не очень много, но в нашем случае даже такая малость может стать решающей. Основная часть нагрузки, разумеется, ляжет на меня, но порой результат определяет не большой валун, а маленький камешек. Вы шестеро можете оказаться таким камешком, поэтому в нашем деле лучше предусмотреть все варианты. Так что? Вы с нами?

Стрегон переглянулся с Тергом и молча посоветовался с ситтом. Перевертыши при этом заинтересованно прянули ушами, Шир настороженно замер, а Белка просто выжидательно сложила руки на груди.

— А что? — вполголоса рассудил Лакр. — Когда еще выпадет случай приобщиться к эльфийским тайнам? Хоть на хозяина поглядим, за изнанку этого мира нос высунем…

— Чтоб тебе его там же и оторвали, — тут же пробурчал Торос. — По мне, так ну их, эти тайны. Своя голова целее будет.

— И заказ выполнен, — скупо обронил Брон.

— Но нас попросили о помощи, — напомнил Ивер.

— Вежливо попросили, — задумчиво подтвердил Терг.

— Пока еще вежливо, — тут же вставил Лакр и выжидательно уставился на Стрегона. — Решай давай. Ты у нас умный, вот и говори, что делать.

— У тебя что, своей головы нет? — вдруг усмехнулся полуэльф. — Все время должен решать кто-то сверху и без конца указывать, куда идти и чем заниматься? Тебе сколько лет, рыжий? Тридцать стукнет? И сколько, скажи мне, должно пройти еще, чтобы ты научился быть самостоятельным?

Лакр изумленно разинул рот, не ожидая от побратима такой отповеди, а братья непонимающе переглянулись. Что такое? Что за шутки? Его выбрали и поставили вожаком именно для этого! Чтобы рассудил и отдал приказ, когда остальные погрязли в сомнениях! В этом весь кодекс! На этом зиждется братство!

— Хватит, — решительно отмахнулся Стрегон и повернулся к терпеливо ожидающей Белке. — Я согласен, Бел. А они пусть сами думают, как им поступать.

— Стрегон, ты в своем уме?

— Ты что творишь?

Гончая странно хмыкнула, когда у братьев забавно вытянулись лица.

— Надо же… Похоже, ты наконец-то поумнел, друг мой?

— Нет, Бел, просто решил для себя кое-что важное.

— Это за пару-то недель?! — откровенно не поверила Белка.

Лицо ее оставалось подчеркнуто бесстрастным, губы плотно сжались, но глаза смеялись. И сквозили в них торжество, облегчение и благодарность.

Стрегон, чувствуя, что наконец понял ее правильно, перевел дух. А вслух нарочито небрежно ответил:

— Что тут удивительного? Иногда и за день можно поседеть, а когда-то и целой жизни мало, чтобы понять, в чем состоит твое призвание.

— А ты понял? — с нескрываемым интересом спросила Гончая.