Анна Гринь - Ведьма на работе

Ударим пробегом… Тьфу! Ударим системой самообслуживания по Семимирью!

Переодевшись, я обошла дом, составляя списки недостающего и сгребая в мешочки имевшиеся деньги. Последних оказалось на удивление много. До Ротшильдов и Рокфеллеров мне пока было еще плыть и плыть, но денежки приятно грели душу и усыпляли страх, перешедший мне по наследству от родителей и бабушек с дедушками.

— Чулок с деньгами — залог крепких нервов! — провозгласила я и вышла из дома, желая оценить погоду Семимирья.

Хоть домик мой и стоял на импровизированной площади где-то между семью мирами, а маленькие окошки башенок смотрели во все стороны, изнутри никак не удалось бы взглянуть на тот же Черный или Коричневый мир. В обычное время меня это не беспокоило, но в карманах моих звенело много монет разных миров, и кипучая энергия требовала масштабного шопинга.

— И коротко о погоде, — зажав ноздри двумя пальцами, чуть гнусаво произнесла я. — В Осло, Стокгольме и Копенгагене — семнадцать градусов тепла. — Над Рыжим миром небо было ясным, пусть и бледным, почти белым. Солнце взирало на землю холодно и блекло, как бывает после нескольких прохладных и дождливых дней. — В Брюсселе и Лондоне — восемнадцать. — Над Серым миром, куда я собиралась отправиться первым делом, бродили облака, но ничего не предвещало ухудшения погоды. — В Париже и Дублине — девятнадцать. — Красный мир выглядел самым солнечным, оттуда отчетливо веяло жарой. — В Софии, Женеве и Белграде — двадцать один… — Фиолетовый мир утопал в ярких флажках и ветках деревьев, которыми украсили каждый из домиков, — там явно приближался какой-то местный праздник. — В Афинах и Риме — двадцать три. — Солнце над Коричневым миром сияло уже высоко. — В деревне Гадюкино дожди…

Полюбовавшись ливнем, шумевшим над Черным миром, я вернулась на крыльцо дома, уже собираясь войти внутрь, и тут заметила небольшую группку женщин, явно идущих в мою сторону. Я мышкой шмыгнула за дверь и притаилась в доме, наблюдая за ними сквозь щелку в занавесках.

Кто бы как ни думал, а есть что-то особенное, очень приметное в целеустремленной ходьбе человека, движимого надеждой. Шаг его скор, движения порывисты и резковаты. Голову он опускает, даже чуть втягивает в плечи, словно опасаясь отказа или даже нелестной отповеди. Человек этот чуть хмурит брови, но глаза его горят, и огонь этот сияет ровно и сильно, как может гореть лишь костер из последних дров — недолго, но ярко.

Человек не замечает ничего вокруг, кивает на чужие слова, но слышит на самом деле лишь самого себя, ведя внутри непрекращающийся диалог с самим собой. Он говорит с собой, убеждает, сомневается. Восхваляет или принижает себя. И склоняет голову еще чуть ниже, почти набычившись.

У порога дома группа женщин замерла, задумчиво разглядывая табличку на двери, а после — объявление среди яблоневых веток.

Они переминались, шептались и выглядели чуть растерянными. Но потом по очереди опустили по монетке в банку и сорвали каждая по яблоку, озадаченно, чуть нерешительно, но с тенью улыбки посматривая на сочные спелые плоды.

— Не я решаю ваши проблемы, — тихо прошептала я, когда они отошли на несколько шагов. — Лишь ваше к себе отношение все меняет. Нет в этом особой магии. Почему-то в вас хватает решимости на то, чтобы прийти и рассказать мне о трудностях, о печалях, но не хватает сил для того, чтобы самим что-то изменить в своей жизни.

Да, любить себя куда сложнее всего остального. Жаловаться, терпеть, искать понимания и помощи гораздо проще. И верить в то, что яблоко или магия что-то исправит, — тоже. Но на самом деле все может поменять лишь человек. Расправить плечи, улыбнуться себе, поверить в себя. Найти в себе силы, впустить в свою жизнь чуть больше света, чуть больше солнца. Не волшебное яблоко это сделает! Можно же вовсе без яблока!

Покачав головой и чуть усмехнувшись, я взяла со стола деньги, подхватила свою большую сумку и уже собиралась выйти из дома, когда увидела следующую делегацию.

— Ну… паломники! — беззлобно прошептала я. — Еще немного — и у меня тут Стена Плача образуется. А если я попытаюсь выйти из дома, то поймают и…

Вздрогнув, я задумалась над тем, как покинуть дом и не столкнуться с теми, кто желал прильнуть к моему позитивному взгляду на жизнь. Выходило так, что, лишь став невидимой, я смогу ускользнуть от страждущих.

— Невидима и прекрасна! — хрюкнула я с усмешкой и отправилась искать зеркало побольше.

— Бу-у-у-у! — громко выдохнула я рядом с очередной стайкой у яблочных зарослей и захихикала, когда барышни вразнобой взвизгнули и заозирались.

Невидимость у меня получилась полная. Я даже саму себя не видела и чувствовала себя совершенно непривычно, хоть и очень легко. Я все еще нащупывала себя, одежду, сумку и деньги, слышала стук ботинок по брусчатке, но ни миллиметра своей прекрасной персоны разглядеть не могла. Даже тень на землю не падала, и в стеклах ничего не отражалось.

Изображать из себя Маргариту 2.0 я не собиралась, но как же удержаться от маленькой проделки? Как не поиграть в шаловливого домового, который мелко пакостит, но ничего ужасного не делает? Врываться в частные квартиры и устраивать там разгром в мои планы не входило.

Вволю понаблюдав за дамочками, я отправилась по своим делам, наслаждаясь тем, что можно хоть польку выплясывать — никто не заметит. Я, само собой, не выплясывала… Мало ли как мой заговор подействует. Может я прямо во время задорного, разухабистого танца племени людоедов мумбо-юмбо стану видимой? Я же местная достопримечательность! Ну почти!.. Я не могу упасть лицом в грязь!.. Уронить туда свою честь!.. Тьфу! В общем, я не должна потерять доверие местного населения. Я ж на работе!

Рассуждая так, я все же несколько раз притопнула и негромко выдохнула пару фраз из случайного набора звуков, которые со стороны вполне походили на песни того самого дикого африканского племени, а потом свернула в Серый мир, намереваясь пополнить свои запасы всего того, что можно было добыть лишь в этом, чуть более развитом, чем все остальные, мире.

— Рамамбахарумамбуру! — прорычала я перед тем, как в укромном уголке снять с себя невидимость и войти в уже знакомую кофейню.

— Добрый день, миэль, — поприветствовал меня владелец кофейни и широко улыбнулся — я уже вполне могла считаться постоянной и узнаваемой клиенткой.

— Здравствуйте, миро Амитрэ, — с придыханием ответила я и прошла к стеклянной витрине, рассматривая притаившиеся за ней пироги.

— Чего желаете?

— Вам нужно объединиться с кондитерской, что чуть выше по улице, миро Амитрэ, — сообщила я мужчине. — Там просто невероятные торты! Знаете, нет ничего лучше большой чашки кофе с молочной пенкой, кусочка торта и уютного маленького столика у окна, чтобы смотреть на то, как мимо пробегают спешащие по делам люди.