Александра Лисина - Дикий пес

— Итак? — выжидательно уставился на хрипящего полукровку Берралис. — Что теперь скажешь?

Стрегон сплюнул кровью на его щегольские сапоги, за что немедленно получил тычок под ребра и болезненный пинок в поясницу. Но не сдержался и смачно плюнул снова, стараясь попасть в смазливую эльфийскую морду. Жаль, что не вышло. Зато штаны ему испортил да сапожки красивые испоганил. Чем не повод для гордости?

У эльфа опасно закаменело лицо: Берралис несколько секунд сверлил бешеным взглядом окровавленного полуэльфа, но понял, что тот не собирается говорить, и, холодно кивнув подручному, отошел в сторону.

Арит с непроницаемым видом достал нож.

— Нет, — неуловимо поморщился эльф. — Лишней крови не надо — она может привлечь внимание. Займись чем-нибудь другим. Чем угодно, только чтобы не сдох раньше времени.

Агинец так же спокойно убрал нож, почтительно наклонил голову, а затем присел возле беспомощного пленника на корточки и на мгновение всмотрелся в его бледно-голубые глаза, где сверкало презрение к смерти и ненависть, как у запертого в клетке зверя. Затем хмыкнул, кивнул каким-то своим мыслям и, отложив оружие, закатал рукава. Хозяин сказал: без крови — значит, будет без крови. На человеческом теле немало уязвимых мест, чтобы вырвать признание у любого молчуна. Правда, с наемниками братства ему работать еще не приходилось, но вряд ли их измененные тела так уж сильно отличаются от тел обычных смертных.

Стрегон стиснул зубы, встретив его изучающий взгляд, и внутренне подобрался.

Пришел в себя он только от третьего ведра холодной воды, вылитой на обнаженное тело. Очнулся с немалым трудом, потому что кровавое забытье слишком давно и надолго завладело его сознанием, совершенно не собираясь отпускать на свободу.

Казалось, в нем не осталось ни одной целой косточки, ни единой живой мышцы. Тело рыдало и плакало кровавыми слезами. На коже не было места, которого не коснулся бы неутомимый и гораздый на выдумки палач. Губы порваны, нос сломан, глаза заплыли, брови рассечены жесткими ударами, по вискам струится кровь пополам с потом. Ноги не шевелятся, потому что к недавним ранам добавились следы от палки, умело раздробившей коленные чашечки и перемоловшей уцелевшие мышцы в вязкую кашу. Рук он давно не чувствовал, так как они были зверски заломлены за спину, но сейчас, едва очнувшись, Стрегон испытал даже нечто, похожее на благодарность, вознося хвалу милосердной Линнет за то, что палач не догадался ослабить путы. Потому что изувеченные и искореженные пальцы почти не мешали ему жить, а боль, благодаря впившимся в кожу веревкам, все еще не добралась до затуманенного разума.

От его одежды остались обрывки, которыми постыдился бы прикрыться и последний нищий. Отрезать ему, конечно, ничего не отрезали — кровушку берегли, зато от души пнули везде, куда смогли дотянуться. Из ребер дай бог, если осталась целой хотя бы половина. Какой-то из осколков, вероятно, сумел пробить легкое, потому что на губах почти постоянно пузырилась алая пена, а от каждого вдоха в груди кололо так, будто туда воткнули копье и безжалостно проворачивали, едва Стрегон пытался пошевелиться. Да, сейчас его тело выглядело ужасно — не зря отошедшие эльфы брезгливо морщились. Хорошо хоть помогать палачу не лезли. Правда, если бы все закончилось быстрее, Стрегон был бы только рад. А короткий удар в сердце и вовсе воспринял бы, как милосердный дар богов.

— Ну, не передумал еще? — сухо осведомился Берралис, едва очнувшийся пленник закашлялся и попытался увернуться от потока холодной воды.

— Пшел вон, урод…

Эльф с досадой поджал губы:

— Жаль. Арит, помоги ему вспомнить.

Стрегон уронил голову на грудь, готовясь к новой боли, но агинец не спешил приступать к пыткам. Даже отступил на шаг, словно побрезговал заново пачкать руки. Да и вокруг стало непривычно тихо. Так неестественно тихо, что он даже удивился, а потом со странным смешком подумал, что все-таки не посрамил чести братства и не нарушил наказа мастера. Не сдался.

— Добрый вечер, — вдруг холодно прозвучал откуда-то издалека смутно знакомый голос. — Я гляжу, вы вовсю развлекаетесь?

Стрегон вздрогнул, узнав этот голос, и живо поднял голову. А потом увидел его обладателя и глухо застонал. Проклятье! Зачем?! Один, да еще и без оружия! Дурак, какой же дурак… Для этого же все и затевалось! А Белик, болван, сам сунул голову в петлю! Это ведь только из-за него Берралис до сих пор не торопится прикончить пленника! Ждал, что малыш не выдержит и вмешается! Урод ушастый был уверен, что Бел непременно придет.

Стрегон обессиленно обмяк и на какой-то момент снова провалился в забытье. Белка мельком взглянула на его обезображенное лицо и нехорошо прищурилась. Она была холодна и собранна. Сурова, молчалива и безоружна. Смотрела на Берралиса так, как только может смотреть разгневанная хмера на вторгшегося на ее территорию чужака, вознамерившегося лишить стаю драгоценного детеныша.

Темный благоразумно отступил, незаметно подав знак своим эльфам. Но те и без приказа окружили маленькую Гончую, а затем выжидательно замерли, натянув тугие луки, обнажив родовые клинки и приготовившись сорваться с места по первой команде. За остроухими двумя рядами выстроились агинцы, грамотно отрезав Белке пути к возможному бегству. Половина из них подняла на уровень груди взведенные арбалеты, вторая половина качнула в ладонях обнаженные клинки… Противников было много, слишком много для нее одной. И они прекрасно это понимали, поэтому чувствовали себя уверенно.

Гончая, словно не заметив этих приготовлений, отвернулась от Стрегона и, отыскав в толпе давнего недруга, холодно улыбнулась:

— Берралис, когда-то мне казалось, что ты далек от подобных развлечений. Но, кажется, я ошибся.

— Это простая необходимость, — напряженно отозвался эльф.

— Разве не проще было его убить?

— Нет. Ведь тогда у тебя не было бы повода вернуться.

— Тоже верно. — Она медленно наклонила голову и внимательно оглядела почти полсотни мужчин, забравшихся в такую даль по ее мятущуюся душу. На Стрегона больше не смотрела — видела, что живой, а большего и не нужно. — Ну вот. Я пришел. Ты рад?

Берралис хищно улыбнулся:

— Ты ведь понимаешь, что против всех тебе не устоять?

— Отпусти его.

— А что взамен?

— Мои условия я озвучила ранее, — ровно отозвалась Белка.

— Ты сильно огорчила меня, Бел, — вдруг качнул головой Берралис. — Особенно этой ночью, когда нас навестили твои кровожадные друзья.

— Что? Много народу перебили?

— Достаточно.

— Сочувствую, — равнодушно обронила Белка. — Но ты ведь знал, куда суешь свой длинный нос, так что нечего теперь сетовать. Пересмешники всегда голодны, а ваша ушастая братия для них — славная добыча. Скольких они зацепили? Два десятка? Три? Прежде чем вы догадались про серебро и смогли их отогнать?