Джон Краули - Бесконечные Вещи

Все было настолько неожиданно, что я и придумать не мог, что думать о сем неожиданном происшествии или что предпринять дальше. Наконец упал я на колени и попросил Создателя не дать случиться со мной ничему, что могло бы подвергнуть опасности мое вечное счастие; потом, трепеща, поднял маленькое письмо, такое тяжелое, как будто целиком состояло из золота или какого-нибудь более тяжелого материала. Тщательно осмотрел я его и обнаружил маленькую печать, на которой оттиснут был необычный крест с надписью: In hoc signo vinces [161] В этом знаке — победа (лат.). , и это принесло мне некоторое утешение, ибо знал я, что эта печать не могла быть использована Диаволом. Робко открыл я письмо; лазурное внутри, содержало оно стихи, написанные золотыми буквами на лазурном фоне:

Под ними были изображены Жених и Невеста, Sponsus [162] Жених (лат.). и Sponsa [163] Невеста (лат.). .

(Здесь Иоганн Валентин остановился, обмакнул перо в чернила, высунул язык и, держа перо вертикально, нарисовал знак, скопировав так хорошо, как только мог, иероглиф Филиппа Габелльского.)

Едва не упал я в обморок, читая сии строки; волосы мои встали дыбом, по вискам потек холодный пот — это должна быть та самая свадьба, о коей узнал я в видении семь лет тому назад! Постоянно думал я о ней, изучал звезды и планеты, дабы определить точный день, и вот он настал — но не мог я предсказать, что он придет в такое неудачное время. Всегда я считал, что буду подходящим и даже желанным гостем, и мне следует только быть готовым присутствовать, но ныне показалось мне, что, хотя Божье провидение направило меня на этот путь, не уверен я в себе, и чем дольше размышлял я о себе самом, тем больше находил в себе смятение и слепоту к тайнам. Не понимал я даже то, что лежит у меня под ногами, то, с чем сталкиваюсь и имею дело каждый день; не чувствовал я, что «родился, чтобы увидеть» [164] Быть может, «Король Иоанн» Шекспира, Акт V, сцена II. тайны природы. Подумалось мне, что природа может найти где угодно адепта получше, чем я, дабы вверить ему свои драгоценные (хотя временные и изменчивые) сокровища. Определенно не был я мудрым, осторожным или «ополоснувшимся»: моя внутренняя физическая жизнь, мои общественные обязанности и даже мое сострадание к соседям — все нуждалось в улучшении. Жизнь всегда заставляла меня брать больше; всегда стремился я выглядеть хорошо в глазах мира и преуспевать, а не работать ради исправления людей. Всегда строил я планы, как можно получить быстрый доход тем или иным способом, построить большой дом, прославиться и так далее.

Больше всего обеспокоили меня слова о трех храмах; не мог я себе представить, что они означают. И тут пришло мне в голову, что мне и не полагалось знать, поскольку не должен я беспокоиться об этом — раз тайны сии не открыты мне, может быть, еще рано. И еще пришло мне на ум: Бог позволил мне узнать, что должен я присутствовать на свадьбе; и, как маленькое дитя, вознес я Ему свои благодарности и попросил, дабы он всегда держал меня в страхе перед Ним, и каждый день наполнял сердце мое мудростью и пониманием, и привел меня (хотя и не заслужил я сего) к счастливому концу.

Итак, был я готов к путешествию. Облачился я в белый льняной камзол, препоясал чресла кроваво-красной лентой, крестообразно перевязанной на плечах. В шляпу воткнул я четыре красных розы, дабы быть замеченным в толпе. Для пропитания взял я с собой хлеб и соль, как когда-то один мудрый муж посоветовал мне делать в подобных случаях — обнаружил я, что это хорошо. Но, прежде чем выйти из жилища своего, опустился я на колени, не снимая свадебных одежд, и попросил Бога, чтобы — если то, что готовилось произойти, действительно произойдет — последовало бы из сего только одно хорошее; и дал я себе клятву, что, если что-нибудь будет открыто мне, не использую я это ради собственной выгоды или власти в этом мире, но только ради распространения имени Его и на пользу ближним моим.

Вот так, с клятвой и великими надеждами, вышел я из своей маленькой комнаты и радостный отправился в путешествие.

Если бы весь мир был сделан из букв и имен, тогда текст, появившийся как из-под земли, мог бы взорвать его, войти в его ткань, как зародыш или зерно, толкать его сразу назад и вперед, к прологу и эпилогу, и изменить его смысл. Так и случилось в Европе в 1615 г., когда появились тексты Розенкрейцеров, с их фантастическим происхождением и алфавитными пророками, или должно было случиться, если бы мир действительно состоял из букв и имен, а не из твердой материи. Сейчас никто не может объяснить, почему именно эти тексты, в отличие от всех остальных буйных пророчеств, зашифрованных романов, политико-химических аллегорий и религиозной полемики того времени так подействовали на воображение современников. Никто не знает, откуда появились первые два, кто написал их и почему, и чего он хотел добиться. Единственное известное нам имя — Иоганн Валентин Андреэ, лютеранский пастор из Тюбингена, который говорил, что действительно написал «Химическую Свадьбу». Позже он сожалел об этом и говорил, что лучше бы он этой книги не писал.

Позже.

В маленьком городке под развалинами Гейдельбергского замка Пирс читал даму Фрэнсес, которая знала все о Кристиане Розенкрейце, Иоганне Валентине Андреэ и «Химической Свадьбе», рассказывавшей об основании Братства Златого Камня и о свадьбе, происходившей среди магических садов магического замка, охраняемого львом. Там есть фонтаны, по описанию похожие на гейдельбергские. Там есть посвящение в рыцари, немного похожее на то, которое прошел настоящий Фридрих, когда его посвящали в настоящий орден Подвязки в настоящей яковианской Англии. Там есть пьеса, по описанию похожая на те, которые английские актеры привезли в собой в Германию, и внутри этой пьесы еще одна. И смотрите — в книге дамы Фрэнсес была перепечатана страница из «Химической Свадьбы» — женщина, покрытая чем-то вроде неба и звезд, передает приглашение на свадьбу; рядом со словами Sponsus и Sponsa находится грубый знак, выглядящий как монада, и в британских изданиях, конечно, ставший монадой, изобретением или открытием Джона Ди.

Так что она права, и роман Иоганна Валентина безусловно повернут в сторону Англии, старого английского волшебника и блестящей пары, которую благословил Шекспир, к их объединившимся львам [165] Лев — геральдический символ Англии и, одновременно, геральдический символ курфюрстов Пфальца. Так что, женившись, Фридрих и Елизавета объединили их. и к надеждам, которые англичане возлагали на мудрое объединение династий, свадьбу Темзы и Рейна. Но что, если воображение может сделать больше? Быть может, он надеялся, что история , рассказанная о чудесной и многообещающей свадьбе, может изменить ее природу в прошлом, сделать свадьбу намного более чудесной; что, если правильный язык, описывающий эту более чем удивительную вещь, в силах изменить все описанное, даже если оно уже произошло? Гематрия : изменение уже существующих вещей при помощи изменения букв, составляющих их настоящие имена, которые впервые вызвали их к жизни.